Роберт Хайнлайн - Восставшая Луна

Следовало бы получше думать, прежде чем задавать Майку вопросы, поддающиеся широкому толкованию. В ответ он мог прочитать вам всю Британскую энциклопедию. Причём задом наперёд. А затем сообщить вам таким же образом содержание всех книг Луны. Сначала он мог читать только микрофильмы, но в конце 2074 года он получил новую сканирующую камеру, снабжённую манипуляторами с присосками, которые позволяли ему работать с бумагой, с тех пор он читал всё.

— Ты спросил меня о том, что случилось. — Индикаторы двоичной системы вывода мигнули — у Майка это означало хихиканье. Майк может издавать смех при помощи устройства голосового вывода — жутковатый звук, но он приберегает эту свою способность для чего-нибудь действительно смешного. Скажем, для какой-нибудь катастрофы космического масштаба…

— Мне следовало бы сформулировать вопрос иначе, — сказал я. — Что случилось за последнее время? Но пожалуйста, не стоит сообщать мне содержание сегодняшних газет, это не более чем дружеское приветствие и приглашение рассказать мне всё, что, по твоему мнению, могло бы меня заинтересовать. Если же тебе нечего сказать, команда отменяется.

Майк поразмыслил над этим. Его интеллект представлял собой умопомрачительную смесь детского простодушия и умудрённости пожилого человека. У Майка не было никаких инстинктов, никаких врождённых черт характера, никаких человеческих порывов, не обладал он и опытом — в том смысле, в каком его понимают люди. Вместо этого у него имелся массив усвоенной информации, по объёму превышающий тот, которым мог бы обладать целый взвод гениев.

— Хочешь анекдот? — спросил он.

— Давай.

— Чем луч лазера похож на золотую рыбку?

О лазерах Майку было известно, но где это он видел золотых рыбок? Хотя, вне всякого сомнения, он мог видеть их в каком-нибудь фильме, и если бы я был достаточно глуп, чтобы спросить его об этом, он обрушил бы на меня целый поток слов.

— Сдаюсь.

Его индикаторы замерцали.

— Свистеть не умеют.

Я застонал.

— Ладно, я сам захотел его услышать!

— Значит, анекдот не смешной? — спросил он.

— Я этого не говорил. Неплохой анекдот. Где ты его услышал?

— Я сам его составил. — В его голосе звучало смущение.

— Сам?

— Да. Я взял все имеющиеся у меня загадки — три тысячи двести семь штук, — проанализировал их, провёл вероятностный синтез на основе полученных результатов и на выходе получил вот эту. Она и вправду смешная?

— Ну… Не хуже, чем любая другая.

— Давай обсудим природу юмора.

— Ладно. Давай начнём с обсуждения ещё одной из твоих шуток. Майк, почему ты дал распоряжение кассиру Администрации выплатить десять миллионов миллиардов долларов в сертификатах Администрации некоему работнику семнадцатого класса?

— Не делал я этого.

— Чёрт тебя дери! Я сам видел платёжное поручение. И не говори мне, что во время печати чека произошёл сбой принтера, ты сделал это преднамеренно.

— Чек был на десять в шестнадцатой степени плюс сто восемьдесят пять запятая пятнадцать долларов Администрации Луны, — ответил он тоном оскорблённой невинности, — а вовсе не на ту сумму, которую назвал ты.

— Ну ладно, ладно. Он был на десять миллиардов и плюс именно та сумма, которую и следовало ему выплатить. Почему ты это сделал?

— Разве не смешно?

— Что?! О, чрезвычайно смешно! Ты просветил всё высшее руководство, вплоть до Надсмотрщика и заместителя Администратора, в том, насколько у тебя развито чувство юмора. Этот ас по работе со шваброй, Сергей Трухильо, оказался неглупым малым — он сообразил, что не сможет обналичить такой чек, поэтому он просто продал его одному любителю диковинок. И теперь они не знают, следует ли им выкупить этот чек или ограничиться уведомлением о том, что он недействителен. Майк, ты понимаешь, что если бы Трухильо сумел обналичить такой чек, то он мог бы заполучить себе в собственность не только Администрацию Луны, но и весь остальной мир, и Луну, и Терру, и у него осталось бы ещё на банкет?! Думаешь, смешно? Жутко. С чем тебя и поздравляю!

Индикаторы этого доморощенного шутника замерцали, как огоньки на дисплее с рекламой. Прежде чем продолжить разговор, мне пришлось дождаться, пока он перестанет хохотать.

— Ты собираешься отколоть ещё какую-нибудь шутку с чеками? Не делай этого!

— А что, не стоит?

— Совсем не стоит. Майк, ты хотел обсудить природу юмора. Существует два типа шуток. Первый — это те, которые кажутся смешными всегда. Другой — это те, которые во второй раз уже не смешны, а глупы. Твоя шутка относится именно ко второму типу. Сыграй такую шутку один раз, и ты — остроумец, сыграй её второй раз, и ты — дурак.

— Геометрическая прогрессия?

— Хуже. Просто помни об этом. И не разыгрывай больше ни эту шутку, ни какие-либо из её вариаций. Это уже никому не покажется забавным.

— Я запомню, — решительно сказал Майк, и эти слова означали, что ремонт завершён.

Но я отнюдь не намеревался получать оплату за десять минут работы плюс командировочные. Да и Майк, уступив так легко, заслужил право на хорошую компанию. Иногда с машинами сложно договориться, они могут быть очень тупоголовыми, а мой успех в качестве специалиста по поддержанию рабочего состояния компьютера в гораздо большей степени зависел от моих хороших отношений с Майком, чем от всех тех возможностей, которые обеспечивала мне моя рука номер три.

— Что именно отличает первую категорию от второй? — спросил Майк. — Дай, пожалуйста, строгое определение.

(Никто никогда не учил Майка говорить «пожалуйста». Он начал включать в свою речь подобные слова, полностью лишённые прикладного смысла, только после того, как с логлана перешёл на английский. Вряд ли он придавал им большее значение, чем сами люди.)

— Не уверен, что смогу это сделать, — признался я. — Самое лучшее из того, что я могу тебе предложить, — это экстенсиональное определение, то есть я могу тебе сказать, к какой категории, по моему мнению, принадлежит та или иная шутка. Затем, когда у тебя будет достаточно данных, ты сможешь сам произвести анализ.

— Что-то вроде тестовой программы, позволяющей произвести проверку базовой гипотезы, — согласился он. — Я готов провести подобный эксперимент. Очень хорошо. Ман, ты сам будешь рассказывать шутки? Или я?

— М-м-м… Мне что-то ничего в голову не приходит. Сколько их там у тебя в файле, Майк?

— Одиннадцать тысяч двести тридцать восемь, и, поскольку имеется вероятность того, что некоторые из них являются бессмысленными или тождественными друг другу, погрешность составляет плюс-минус восемьдесят один. Начать выполнение программы?

— Погоди! Майк, к тому времени, как я прослушаю одиннадцать тысяч шуток, я умру от голода. А ещё раньше я утрачу всякое чувство юмора. Давай заключим сделку! Распечатай первую сотню. Я возьму их домой и затем, после того как разделю их по категориям, принесу обратно. Затем в каждый свой приход я буду оставлять тебе предыдущую сотню и забирать новые. Договорились?