Юрий Сафронов - Внуки наших внуков

Политермоэлектроны представляли собой как бы гигантские молекулы, состоящие из термоэлектронов. Они обладали двумя ценными свойствами. Во-первых, политермоэлектроны притягивались друг к другу с колоссальной силой, стремясь сжаться в тугой клубок. Во-вторых, для их существования не требовалось поддерживать вокруг них сверхвысокую температуру: после образования политермоэлектронов температура резко падала, они на какой-то миг отскакивали друг от друга, при этом некоторые политермоэлектроны распадались на отдельные термоэлектроны с выделением огромной порции света и тепла. Под действием вновь возросшей температуры политермоэлектроны стремительно стягивались в плотный клубок. Проходило еще мгновение, температура снова падала, и снова политермоэлектроны, отскакивая друг от друга, выделяли порцию световой и тепловой энергии.

Реакция, которую Чжу Фанши назвал пульсирующей, раз начавшись, могла протекать в течение десятилетий.

«Пульсирующая реакция отличается от прежних атомных реакций тем, что ее коэффициент полезного действия близок к единице, — писал в своей работе Чжу Фанши. — Это означает, что материя в процессе пульсирующей реакции почти целиком превращается в тепло и свет. Если на базе пульсирующей реакции создать микросолнце, то должны пройти годы, прежде чем вся масса политермоэлектронов превратится в тепловую и световую энергию».

Открытия торитаунских ученых сулили огромные перспективы атомной физике. В научной прессе их называли основой атомной физики будущего…

Но это было лишь началом исследований. Предстояла очень трудоемкая, скрупулезная работа, которая всегда лежит на пути от теоретической идеи к ее воплощению.

Когда после долгих месяцев работы группа Елены Николаевны составила, наконец, все уравнения, определявшие закономерности новой реакции, то оказалось, что размер микросолнца не будет постоянным. Оно должно сжиматься и разжиматься, словно сердце, беспрерывно меняя свой объем.

Тревожило сомнение: не разорвется ли оно, как атомная бомба, после первых же пульсаций? Ответ могли дать только длительные и сложные расчеты.

О последнем этапе работы торитаунских ученых писал профессор Джемс Конт. За сухим изложением фактов в его статье я почувствовал, что торитаунские ученые находятся в серьезном затруднении, а сам автор далеко не уверен в успехе эксперимента.

Вот вкратце и все, что я нашел в литературе о работе лаборатории, возглавляемой моей праправнучкой. Последняя статья была написана почти год назад. Больше никаких сообщений в печати не появлялось. Что же могло произойти за этот год? В какой стадии теперь работы по созданию микросолнца? Какие проблемы остались у них нерешенными? На все эти вопросы могла мне ответить только Елена Николаевна. Я связался с ней по радиотелефону.

— Вы еще продолжаете исследовать эту проблему теоретически?

— Не только. Одновременно мы готовим эксперимент, создаем небольшую модель микросолнца. С ее помощью мы надеемся проварить основные закономерности, связанные с пульсациями. Сейчас все наши надежды на этот эксперимент.

— А расчеты?

— С расчетами много сложнее. Скоро год, как мы составили уравнения и отдали их в вычислительный центр, а нам успели посчитать только три пульсации. Через месяц обещают закончить расчет четвертой. Вы представляете, за год — четыре пульсации! И это несмотря на то, что вычислительные машины производят десять миллионов операций в секунду. Настолько сложны оказались расчеты. Нет, этот путь слишком длительный, и мы не можем делать на него основную ставку.

— Зачем же они тогда вообще нужны?

— По ним мы можем, хотя бы приближенно, судить о поведении микросолнца.

— А как обстоит дело с моделью?

— Все подготовительные работы к эксперименту закончены. Через неделю загорится первое микросолнце.

— Через неделю? — воскликнул я. — Елена Николаевна, а как же я? У меня ровно через десять дней кончается срок пребывания в санатории. Мне очень хотелось бы принять участие в этом опыте, хотя бы в качестве простого наблюдателя.

— Вы ознакомитесь с результатами опыта по протоколам наших наблюдений.

— Нет! Я здесь не останусь! Я сейчас же пойду к Кинолу и потребую, чтобы меня отпустили, тем более что я чувствую себя прекрасно. Я обязательно буду на вашем опыте!

— Ну что же, попробуйте. Если удастся уговорить врачей, то сообщите мне, я вас встречу в Торитауне.

— Эх, а в Москву-то я собирался! — спохватился я.

— Еще побываете. Я с удовольствием съезжу туда вместе с вами после опыта.

Я кинулся искать Кинолу. Он сидел в столовой.

— Выписывайте меня из санатория! — сказал я без всякого предисловия.

От неожиданности он даже поперхнулся супом и удивленно спросил:

— Что случилось?

Я передал ему содержание разговора с Еленой Николаевной и добавил:

— Если добром не отпустите — сам сбегу.

Он помолчал, глядя в свою тарелку с супом, помешал его ложкой, внимательно наблюдая за тем, как переливаются золотыми искорками кружки жира, потом сказал:

— Отпустить вас досрочно из санатория, мне кажется, можно.

— Вот спасибо! — воскликнул я.

— Только поедете вы не сегодня, а дня через три-четыре. Вам обязательно надо пройти заключительное обследование.

— Но я же не успею. Ведь ехать-то мне в Австралию!

Кинолу улыбнулся.

— Вы забыли, что теперь век совсем иных скоростей, чем это было сто пятьдесят лет назад.

Вопрос решился неожиданно быстро и просто. На пятый день утром, когда Кинолу пришел за мной в палату, я был уже готов к путешествию.

У подъезда нас ожидал красивый автомобиль каплевидной формы с большим выпуклым смотровым стеклом, тупым, обрывающимся к земле носом, с килем на задней части кузова и с двумя небольшими крыльями по бокам, придававшими машине устойчивость при больших скоростях.

— Ничего не забыли? — спросил меня Кинолу. — Тогда поехали!

Мы выехали на широкую гладь шоссе. Слева, под откосом, быстро катила свои воды в Яну извилистая сибирская река Дулгалах.

Я внимательно наблюдал, как Кинолу управляет машиной. Перед ним не было ни баранки, ни рычага переключения скоростей, только небольшой пульт с разноцветными рычажками и кнопками. Двигатель в автомобиле был атомный. Трансформаторная оболочка надежно защищала нас от смертельных лучей.

— Вы не против быстрой езды? — спросил меня Кинолу.

— Какой же русский не любит быстрой езды! — невольно вспомнились мне знакомые с детства слова. — Конечно, не против.

Кинолу нажал на пульте управления зеленую кнопку. Тотчас на приборной доске рядом с часами вспыхнула зеленая сигнальная лампочка.