Александр Матюхин - Абсолютное правило

не получилось.

У них не было шанса. При них еще существовали Исправители, да и сумеречные играли по правилам. И ни один из игроков Зари не был на их стороне. А на моей сейчас еще и партизаны, о которых даже Сом ничего не знал.

А где, кстати, он? Отдыхает, наверное, тоже. А может, просто решил, что нас в комнатке слишком много, и поэтому остался ждать там, на четвертом этаже. Он же прагматичен до мозга костей. Как англичане. Может, он и есть англичанин? Надо будет спросить при случае.

Я повернул голову и увидел рядом столик, на котором стоял поднос с яблоками.

Взял одно и стал задумчиво жевать, почти не ощущая вкуса. Спать не хотелось, но и вставать тоже. Во всем теле — словно какая-то усталость. Излишняя расслабленность, я бы сказал.

И все же черешенка что-то значила. Пусть и не самое важное, но что-то, что помогло бы отыскать ключ к загадке, кто я такой…

Я встал с постели спустя час, когда уничтожил всю тарелку яблок и захотел поесть что-нибудь еще.

Прошелся по комнате, заглянул в холодильник и, отыскав в нем два покрытых тонким слоем инея яйца, пошел на кухню.

"Глазунья" получилась не ахти какая, но все же есть было можно. Правда, только поглотив ее, я вспомнил, что можно было пойти к Евгению Валерьевичу. Он, помнится, говорил, что у него есть бутерброды.

Теперь надо было выяснить еще одно — где одежда? Не разгуливать же по Театру Уродцев в одних трусах. Сам кого угодно напугать смогу своими-то волосатыми ногами.

Штаны я нашел под кроватью. Не мои, но по размеру подходили, и я натянул их безо всякого угрызения совести. Майка лежала в кресле. Тоже не моя. Ну и ладно. Я натянул и ее. Теперь можно было смело подниматься на четвертый этаж в общество своих бессмертных друзей. И хотя слабость все еще не проходила, я так и поступил, даже насвистывая себе под нос какую-то популярную некогда мелодию.

Четвертый этаж походил на третий только одним — там тоже был коридор. Правда, дверей всего три, и все расположены с одной стороны.

Я подошел к ближайшей и легонько толкнул ее. Она не поддалась.

Зато отворилась средняя, и показалась Васина голова.

— Там заперто, — сообщил он. — Проходи сюда. А мы тебя ждем. Я уже полчаса стою высматриваю.

Я прошел и очутился в просторной комнате, целиком заставленной аппаратурой. Вдоль всех стен стояли компьютеры, соединенные толстыми проводами с какими-то неизвестными мне машинами, которые, в свою очередь, тоже соединялись с другой техникой неизвестного назначения. Неподалеку стоял стол, за которым сидели Акоп, Вероника, Сом и еще три человека в белых халатах. Судя по всему, какие-нибудь ученые, которые занимаются расшифровкой моего подсознательного мышления. Я уже перестал удивляться всему.

— К нам подкрепление! — бодро сообщил Вася остальным, когда мы подошли.

Какой-то человек в толстом свитере подсунул мне стул. Я благодарно кивнул и подсел к остальным.

Они были заняты тем, что изучали разложенные по всему столу листы с чертежами и текстом.

интересного в твоей голове! Ты, наверное, и сам не знал

о себе такого.

— И не только о себе, — добавил один из "профессоров". — У него в голове масса информации о его предках.

Ничего себе!

— И откуда она взялась?

— Молодой человек, вам лучше об этом знать, — ответил "профессор", — но вы первый, у кого я наблюдал подобное. Скорее всего, ваши гены наилучшим образом приспособлены к тому, чтобы хранить в себе информацию, передаваемую предками. Так сказать, маленькие резервуары.

— То есть, я как бы одна большая ходячая библиотека.

— Не совсем точное определение, но, в принципе, верно. — "Профессор" улыбнулся.

Что ж, это радует. Я взял первый листок, лежавший рядом, и пробежался по нему глазами.

"Вероятно, девятнадцатый век. Небольшая комната, заставленная полками с книгами.

Много полок — тянутся до самого потолка. Рядом стоит специальная лестница, при помощи которой можно дотянуться до верхних книг. Еще чуть неподалеку — стол с лампой, за которым сидит человек. Карлик. У него короткие, тонкие волосы, морщинистое лицо и задранный кверху, приплюснутый нос. Карлик одет в сюртук с пышным воротником, закрывающим шею. Он совершенно не обращает на подошедшего человека внимания. Перед карликом лежит раскрытая книга, которую он лениво перелистывает. Но не читает — рассматривает что-то…"

— Что это такое? — недоуменно поинтересовался я, протягивая лист одному из "профессоров".

— Что-то похожее на воспоминания твоего прадеда или еще какого-нибудь далекого родственника, — ответил тот, просмотрев лист. — Можно будет сказать точно, когда мы составим полную хронологию событий, начиная от самых ранних воспоминаний.

— Но как я могу помнить о том, что мой дед был в библиотеке, да еще и видел какого-то карлика?

— Ты и не помнишь, — ответил "профессор". — Твои гены помнят. Правда, как я уже говорил, такое обилие информации в тебе крайне странно. Единственное объяснение то, что она была заложена в тебя специально для того, чтобы кто-нибудь когда-нибудь прочитал ее. Вполне возможно, что кто-то в прошлом хотел, чтобы ты стал своеобразной библиотекой, которую кто-нибудь прочитал бы. Даже, наверное, не только ты. Кто-то из твоих потомков.

— То есть как?

— То есть, если бы мы не обнаружили тебя, то вся эта информация перешла бы к твоему сыну, или дочери, а затем к внукам и так до того момента, пока ее не прочитал бы кто-нибудь другой, в будущем…

— Сергей Александрович, я поражен! — честно признался Акоп.

— Я и сам поражен, — ответил Сергей Александрович. — Эта идея не нова, но я впервые сталкиваюсь с ее прямым доказательством. И если она действительно окажется правильной, то нас может ожидать много интересного.

— Скажи мне вот что: все это может быть связано с Создателями?

— А почему бы и нет? Я допускаю, что всю информацию в него, а вернее в какого-то его предка, могли вложить Создатели. Может, даже один из более высших существ.

— Бог? — удивленно воскликнул я.

— Не совсем. Что-то, похожее на бога. — "Профессор" дал понять, что закончил разговор и склонился над листами. Новые пачки листов все приносили и приносили.

Я взял еще парочку листов и, подобно другим, начал читать.

"…Чуть левее от человека громко хрипит мужчина. Он лежит на лавочке, прикрытый грязной тряпкой, насквозь пропитанной кровью. У него перебинтована голова. Он без ног. В другой стороне — сваленные в кучу части тела.

От угла, в котором лежат ноги, руки, внутренности (все вперемешку) страшно разит тухлятиной. Воздух наполнен криками, стонами, мольбами о помощи.

Еще на нескольких столах лежат больные или раненые. Они все перебинтованы. Двое без сознания.

За мутными окнами не видно ничего, сквозь приоткрытую форточку в комнатку пробивается режущий ноздри запах гари. С улицы доносятся выстрелы, взрывы, от которых дребезжат стекла.