Андрей Синицын - Eurocon 2008. Спасти чужого

Расмус переглянулся с Дагни. В их взглядах читалась бессильная злоба: они не имели власти на территории Повелителя Кладбищ и были вынуждены принять его условия.

– Как мы будем играть? – выдавил из себя чернобородый. Словно гноем сплюнул.

– У них гонка, – спокойно начал Орвар, с наслаждением дробя зубами птичьи косточки. – Гаруса торопится к Мышиным горам, Леннарт пытается ее перехватить.

– Леннарт Изгой? – перебил его внимательно слушавший разговор Охотник. – Наемник из Гренграса?

– Да, – подтвердил Большое Брюхо.

– Туповат, – поморщилась Два Сапога.

– Зато честен, – буркнул Расмус.

– И упрям, как тарвагские тягловые бараны, – сообщил Орвар, ласково разглядывая прилетевшую из темноты баранью голову в чесночном соусе.

– Неплохой боец, – закончил Ингольф. – Для простолюдина, конечно.

– Так вот, – продолжил толстяк, – мы продадим смертным помощь. Подчеркиваю: продадим. Я подсоблю женщине, вы – наемнику. Посмотрим, кто окажется удачливее.

– Мне нравится, – кивнул Охотник. – Жестокая игра.

– Получается, мы никого не убьем? – разочарованно заметила Два Сапога.

– У других кровь выпьешь, – проворчал Орвар. – Отиг длинный.

Немного успокоившись, Расмус огладил черную бороду, пожевал губами, обдумывая следующую фразу, после чего веско произнес:

– Я определю, чем заплатит нигири.

Он согласился на предложение Орвара, но, судя по тону, от этого своего условия отступать не собирался.

Гаруса поджала губы.

– Договорились, – кивнул Большое Брюхо.

– Ты заплатишь за помощь остатками своей магии, татуированная сука, – затараторила Дагни. На ладони рыжей появился тусклый ледяной шарик: – Заставь его засиять.

И покосилась на Углежога. Тот кивнул, одобряя выбор подруги.

– Это очень высокая цена, – после паузы произнесла нигири.

– А у тебя нет выхода, ушастая, – усмехнулась Два Сапога.

Глаза Дагни засверкали, ноздри раздувались, губы подрагивали в предвкушении ответа. Два Сапога не сомневалась, что ответ будет положительным, – Гарусе действительно некуда деваться, и рыжая упивалась властью над женщиной.

«Пусть не получилось убить – зато мы ее замучаем. Орвар прав: так веселее».

– Сначала мы определим, что я получу за остатки магии.

– Чего же ты хочешь?

– Об этом я скажу только Орвару.

И прежде чем Расмус успел открыть рот, нигири и толстяка накрыла снежная пелена.

– Ты обязан сказать, чем ей помог, – угрожающим тоном заявил Углежог, наблюдая за удаляющейся нигири.

– Не обязан, – отрезал Орвар.

– Вдруг ты перенесешь ее в Мышиные горы?

Чернобородому очень хотелось, чтобы ведьма сдохла.

– Я мог бы перенести ее без лишних разговоров, – покачал головой толстяк. – Но это было бы неинтересно. Не волнуйся, братец, я чту правила: Гаруса пойдет к Мышиным горам сама, без магии. И Леннарт легко ее догонит. – Орвар взял в руки кусок говядины. – Кстати, не забывай, Расмус, что цену Изгою выставлю я. И эта цена – меч Леннарта.

И выразительно посмотрел на Ингольфа.

Два Сапога перехватила взгляд толстяка и нахмурилась. Охотник прищурился. Ингольф остался невозмутим. Углежог же, поразмыслив над предложением Большого Брюха, возмутился:

– Чем же он ее зарежет?

– Придумает что-нибудь, – махнул рукой Орвар. – Или вы ему подскажете... На самом деле, нам пора определиться с куда более важным вопросом: на что спорим?

– Если выиграет наемник, ты отдашь мне свою знаменитую собачью шубу, братец, – предложил Расмус. – И весь следующий год проходишь в одних штанах.

Толстяк похлопал себя по животу, подумал, высасывая из косточки мозг, после чего кивнул:

– Хорошо. Но если победит нигири, я спилю у Дагни каблуки с сапог. Пусть она в следующий Отиг будет похожа на идиотку.

– Я с тобой не спорила, жирный ублюдок! – завопила рыжая.

– Ты подруга Расмуса.

– Но не его вещь!

– Да, Брюхо, придумай что-нибудь другое, – примирительным тоном предложил Углежог и покосился на проснувшуюся Сив: – Не хочешь заключить пари, сестричка?

– Я хочу замуж, – честно ответила некрасивая девушка, хлопая редкими ресницами. – Пойдешь?

– Я замуж не хожу, – ответил чернобородый, на всякий случай отодвигаясь от приставучей Невесты подальше. – Я в жены беру.

– Возьми меня, – предложила Ледяная Невеста. – Я хорошая...

– Дорогая! – возмутилась Два Сапога, услышав предложение Сив. – У тебя совесть есть?!

– У меня мужа нет, – всхлипнула та. – Танцую, танцую, а муж все не приходит.

– На танцы только прохвосты слетаются, – с умным видом заявил Орвар. – Хорошего мужика прикармливать надо.

И принялся облизывать пальцы.

– А тебе жена не нужна?

– Ты готовить не умеешь.

Невеста запустила в жидкие волосы тоненькие пальчики и беззвучно заплакала. Дагни уселась рядом с Расмусом и они о чем-то зашептались. Большое Брюхо ковырялся в зубах, ожидая, когда из темноты прилетит следующая перемена. А Ингольф и Охотник, отодвинувшись как можно дальше от товарищей, негромко вели собственную беседу.

– Как ты думаешь, что попросит наемник? – поинтересовался мечник, бесстрастно разглядывая одну из собак Охотника.

– Коня, разумеется, – усмехнулся тот. – На лыжах ему нигири не догнать.

– А он очень хочет до нее добраться, – вздохнул Ингольф.

– Так сильно, что не побоялся отправиться в путь накануне Отига, – подтвердил Охотник.

Мечник помолчал, а затем твердо произнес:

– Я хочу ей помочь.

Охотник сжал ухо желтоглазой суки – та удивленно посмотрела на хозяина, – однако ответил собеседнику прежним, спокойным тоном:

– Нигири сама решила, что купить на остатки магии. Разговор окончен.

– Будет лучше, если Леннарт умрет, – холодно сказал Ингольф.

Сказал решенным тоном.

– Хочешь вмешаться в спор Орвара и Расмуса? Грязнуля будет недоволен.

– И что он сделает? Убьет меня?

Охотник расхохотался:

– Хорошая шутка, Ингольф! – И тут же стал серьезным: – Но я не хочу ссориться с Углежогом. Мне нравится дикость грязнули.

– Для меня это очень важно, – прорычал мечник. – Разреши мне поединок.

Несколько секунд мужчины буравили друг друга взглядами, после чего Охотник отвел взгляд, погладил плюхнувшегося на место обиженной суки кобеля и грустно улыбнулся:

– Наконец-то.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Ингольф.

– А ты не понял? Или боишься, что понял неправильно?

– Что ты имеешь в виду? – требовательным тоном переспросил мечник.

– То, что сказал, – ответил Охотник. – За те восемьсот лет, что я вынужден терпеть твое общество, ты впервые сам вызвался на бой.

«Те восемьсот лет...» Понимание заставило Ингольфа вздрогнуть:

– Так просто? Я должен был сам...