Коллектив авторов - Полдень, XXI век (декабрь 2010)

Ксенопсихолог все-таки улыбнулась.

От ее ледяной улыбки мурашки бегают по спине.

Если бы не террористы, ранившие Лаваля, где бы я сейчас находился?

«В пространствах Вселенной кипят исполинские страсти…» Я готов был согласиться с Конрадом. «Может, те голоса, Леонтьев, которые ты слышишь в последнее время, принадлежат Чужим…»

«Зачем Чужим знать, еду ли я летом в Грецию?»

«А ты, правда, едешь летом в Грецию?» – удивился Конрад.

Белобрысый Леонтьев обиженно засопел. Он видел, как под тонкими быстрыми пальцами Вероники две чуткие мышки бесконечно раскидывали и раскидывали исполинские звездные хвосты, обсыпанные дымчатыми огнями.

Доктор Джон Голдовски (58 лет, научный руководитель «Уззы»).

Бортовое время 21.06.

Результаты тестирования:

– Почему 25 января 2027 года вы называете Определяющей датой?

– Потому что именно в этот день локаторы Разума впервые приняли из космоса сигналы искусственного происхождения, так называемое Послание. К такому выводу независимо друг от друга пришли космические службы Бразилии, США и России, а позже к ним присоединились французы и австралийцы.

– Космический корабль?

– Всего только чертежи.

– Но адресовалось ли Послание землянам?

– Мы посчитали – да. Человечество находится как раз на том уровне развития, который позволяет нам получить все необходимое для постройки упомянутого объекта.

– Но строительство «Уззы» привело к глобальному экономическому кризису.

– Мы заблаговременно предупреждали об этом.

– И активизировали множество темных сил.

– Мы и об этом предупреждали.

– Когда именно вы возглавили Проект?

– После ухода академика Некрасова. Русские самой природой запрограммированы на рискованные проекты, но, к сожалению, после трех подряд покушений академику Некрасову пришлось оставить свой пост. Проект «Узза» перестал быть техническим. Он перешел в область политики. От космического Послания ждали чуда. Большинство людей считали, что Чужие не могли ограничиться только чертежами. Как заметил один остроумный комментатор: «Они не из Тогучина». Какое-то время мы, правда, надеялись, что за Посланием последуют какие-то пояснения, но ничего такого не было. Послание бесконечно повторялось, будто за ним перестали следить. Последовательность приема была вычислена нашими математиками и логиками до последнего знака. Вы прекрасно знаете, тайтай, что приступ эпилепсии можно вызвать определенным повтором световых сигналов, что-то такое можно сказать и о деятельности террористов. Их удары ужесточались после каждой попытки активизировать Проект. Это понятно. Работы слишком много стоили, они требовали неимоверных вложений, неимоверной энергии. Бюджеты самых богатых стран ужаты, уровень жизни упал. А обыватели, они, тайтай, не любят изменений. Они считали и считают, что прожить можно и с каменным топором в вонючей пещере, лишь бы никуда не спешить.

– Вы хорошо знали господина У?

– Достаточно, чтобы наше общение было эффективным.

– Как вы относились к его образу жизни?

– Имеете в виду засекреченность?

– И это тоже.

– Тысячи разных специалистов обеспечивали безопасность Проекта, но все равно руководителям доставалось больше всех. Судьба академика Некрасова всем известна. Не раз попадал под удары и господин У. В нескольких странах мира у него были кабинеты, абсолютно идентичные. Одинаковые огромные окна, лестница в тридцать три ступени, кабинет в эркере, ротонда в саду. Господин У везде должен был чувствовать себя дома. Заходящее солнце бросало лучи в западное окно кабинета, на рабочем столе лежала зеленая ветка. Ее меняли каждый день, хотя сам он вряд ли это замечал. На северной стене везде, во всех кабинетах, висела одна и та же старинная картина: «Ба-цзе принимает зятя». В Китае, в Марокко, в Италии, в Бразилии. Почему-то прием зятя неким Ба-цзе нравился господину У, хотя я не уверен, что он хотя бы замечал картину. А меня прием этого зятя скорее отталкивал. Люди со свиными мордами, невестка на тонких ножках, серенькая, как мышь. Но господин У так долго жил в Китае, что насквозь пропитался его духом. Он, например, никогда не произносил вслух слово «умер». Когда убивали его помощников, он говорил: «Дуб повалило молнией». Идеи господина У тоже никогда не повторялись – как знаки в книге «Тысяча иероглифов». Говорят, за день до исчезновения господина У кто-то видел на китайской верфи человека в глубоком трауре: весь в белом, подпоясан веревкой из рисовой соломы, на ногах соломенные сандалии, на шее – связка денег из серебряной бумаги, а на ленточке, украшающей соломенную шляпу, надпись: «Увидишь и обрадуешься».

– Думаете, господина У убили?

– Я не комментирую подобных предположений.

– Но «Узза» стартовала без господина У.

– Никаких комментариев.

– Чего вы ждете от полета «Уззы»?

– Прежде всего, достижения Цели.

– Вы считаете, мы встретим Чужих?

– Мы воспользовались их приглашением.

– А если пригласившая сторона нас разочарует? Они ведь не из Тогучина. Сами говорите. Вдруг они похожи на каких-нибудь грандиозных звездных червей или на облака темной материи?

– Ни черви, ни облака не способны создавать чертежи.

– Как вы оцениваете действия первых двух экипажей «Уззы», доктор Голдовски?

– Неоднозначно, тайтай. На борту Модуля, которым командовал капитан Стеклов, были собраны прекрасные опытные специалисты, но, к сожалению, там произошел какой-то технический сбой, возможно, по вине террористов. Экипаж выбросило в свободное пространство. Связи с ним нет, местоположение не установлено. Правда, нам известно, что капитан Стеклов успел загрузить на борт Модуля всю необходимую аппаратуру. Кто-то уже шутил, что людям Стеклова хватит пищи, воды и воздуха на все сто пятьдесят лет вперед, дай им только Небо здоровья.

– А второй экипаж?

– Они отказались от полета.

– Что повлияло на них? Угрозы террористов?

– Я не комментирую подобных предположений. Когда господину У было холодно, он надевал стеганый халат на подкладке и цитировал: «На четыре разных части небо год разделило…». Он любил цитировать старинные стихи. «Украдкой один я грущу осенней порой…».

«Бекович!» Стармех оглянулся.

«Почему никто не интересуется этими…»

«…фантомами памяти?» – догадался он.

«Ну да». Я увидел вдруг, как много в оранжерее муравьев. Желтые, черные, коричневые, белые, красные – они копошились везде. Я боялся на них наступить. А в мокрой траве валялась мятая салфетка с неясным отпечатком розовых губ.

«Не наклоняйся, – сказал Бекович. – Всё равно не возьмешь в руки».