Стрела Аримана - Антология российской фантастики

Я имел возможность раскрывать его замыслы, предотвращать их осуществление. Я нарушал его комбинации, чем приводил его в недоумение и раздражение. К девяти часам он разделался с четырьмя соперниками, осталось покончить со мной и Пепсиколовым. Последний постоянно заглядывал в записи, что-то просчитывал на карманном калькуляторе. Но он уже был обречен и наконец, красный, потный, удрученный неудачей и все-таки счастливый, покинул сцену. Я остался один на один с гроссмейстером, ощущая пристальное внимание зала. Стояла гробовая тишина. Иванов-Бельгийский хмурился, выразительно смотрел на часы, его раздражало мое упрямство. Я же вдруг понял, что должен победить - это дело чести всего нашего института. Я просто не имел права проиграть, но как победить? Игра приняла ожесточенный характер: на карту был поставлен престиж.

Моя тактика страшно раздражала звезду. Я только защищался, но защищался бессистемно. Это и сбивало с толку. Вот он и двинул ладью по левому краю. Ага, готовит ловушку для моего коня! Не выйдет! Конь сделал отчаянный скачок и оказался в гуще чужих пешек. Гроссмейстер мысленно чертыхнулся. Снова попытка достать коня - и опять неудача. Убегая, я попутно и совершенно случайно “съел” его пешку и слона. Он же все больше терял осторожность. В его голове засела навязчивая идея - уничтожить моего коня во что бы то ни стало. Мой могучий соперник никак не мог понять, что же я собой представляю: профана, действия которого невозможно предугадать, либо мастера, скрывающегося под маской дилетанта. Ему бы двинуть свои силы на моего короля, а он все продолжал гоняться за конем. Словом… Словом, как-то так само собой получилось, что мой отчаянный конь загнал его короля в угол и… Да это был мат! Мат, которого ни он, ни я поначалу даже не заметили…

Что тут началось! Шум, гам, фотовспышки… Бедного Иванова-Бельгийского оттеснили в сторону, никто не заметил, как он исчез.

Это был триумф. Когда до меня дошел смысл происшедшего, я вдруг возгордился. Шахматная карьера… А почему бы, черт возьми, и нет?! Пока продолжается эксперимент, я, глядишь, успею стать чемпионом, пусть местного значения. Надо подумать, надо подумать…

Институтские фанаты хотели было нести меня до дома на руках, но я категорически запротестовал. К себе в Кузьминки я вернулся лишь в начале двенадцатого.

Торжества в мою честь продолжались и весь следующий день. Ко мне шли и шли почитатели моего таланта, среди них были и те, кто раньше и замечать-то меня не хотел. Надменный и неприступный Апоносов и тот снизошел до легкого похлопывания по плечу. Даже Завмагов нанес визит вежливости.

– Ну ты, старик, и выдал! Не ожидал.

Что же касается моих ближайших коллег, то Балбесов и Петя-Петушок решили разделить со мной все тяготы триумфа и принимали поздравления. Тамара Андреевна так и вилась вокруг меня и была на седьмом небе от счастья. Еще бы! Пол-института имело возможность лицезреть ее сегодня! Не было лишь Евграфа Юрьевича. Он укатил в местную командировку.

Кульминацией дня стал звонок поверженного гроссмейстера. Он предложил мне выступить с ним в паре на ближайших международных соревнованиях. Я пообещал дать ответ через несколько дней. Дескать, надо подумать. Знай наших!

Но утром следующего дня я лишился ореола славы. И виной тому стал Евграф Юрьевич. Не успел я войти в лабораторию, как поймал на себе пристальный взгляд шефа. “И не стыдно?” - как бы вопрошал этот взгляд. “Да стыдно, но что ж теперь делать!” - промелькнуло у меня в голове.

– Проходите, проходите, дорогой Николай Николаевич, - сказал завлаб, не опуская глаз и не моргая. - Садитесь.

Я вошел и сел, но почему-то не на свое рабочее место, а на стул рядом со столом шефа.

– Наслышан о ваших подвигах. Удивили вы меня. Как же вам это удалось?

Я развел руками.

– Да знаете ли… - я замялся, - и сам не ожидал.

– Вот как? Интересно. А я ведь тоже в молодости в шахматишки поигрывал. Не желаете ли партийку сыграть? - спросил он и извлек откуда-то из-под стола доску с уже расставленными фигурами.

Шеф частенько ставил меня в тупик. Я ожидал от него всего, что угодно, но такого…

– Как? Прямо сейчас? Здесь?

– А почему бы и нет?

Тамара Андреевна ойкнула, Балбесов захихикал, а Петя-Петушок выключил плейер и снял наушники, отчего лицо его приняло осмысленное выражение. Тут как на зло в комнату заглянули еще несколько человек, чтобы выразить свое восхищение моей победой. Все замерли в изумлении, услышав предложение шефа, смотрели на меня и ждали, что я отвечу. Мне же оставалось одно - соглашаться, ибо отныне я был не просто старший инженер Нерусский, а шахматных гений. Я просто обязан был принять вызов Евграфа Юрьевича.

– Что же, сыграем, - махнул я рукой. - Была не была!

– Три партии, идет? - подхватил Евграф Юрьевич, прищуривая один глаз.

– Идет!

Шеф тотчас расчистил стол, поставил доску и деловито предложил:

– Играйте белыми, Николаи Николаевич. Уступаю.

– Нет, ну зачем же… Я могу и черными. С Ивановым-Бельгийским я играл черными.

– О! - Евграф Юрьевич понимающе кивнул. - Черные приносят счастье. Именно поэтому и уступите их мне: я очень боюсь проиграть.

В его словах звучала двусмысленность. Однако я не мо! понять, о чем он думает, его мозг был закрыт для меня.

И тут я вдруг осознал, в какую пропасть толкает меня Евграф Юрьевич. Я не способен прочесть ни одной его мысли и, значит, обречен на верный проигрыш. Даже если шеф не ахти какой игрок, хуже меня все равно не сыграть - хуже, как говорится, некуда. Я оказался в положении куда более худшем, чем герой песни Высоцкого, который хоть мог себе позволить ненароком бицепс обнажить. Одним словом, меня ждала катастрофа.

Я с треском проиграл все три партии. Евграф Юрьевич разделал меня под орех. Все закончилось за какие-нибудь пятнадцать минут. Даже я, совершеннейший профан в шахматах, понял, насколько сильно играл мои шеф. Его комбинации были блестящи. Шесть-семь ходов - и мне мат.

Самое обидное заключалось в том, что я опозорился в глазах не только моих ближайших коллег. Весть о нашем поединке стремительно разнеслась по институту. К концу третьей партии мне в затылок дышали не менее полусотни любопытных. Третий мат исторг у толпы стон разочарования. Я был окончательно унижен.

Евграф Юрьевич поднялся и удивленным взглядом окинул собравшихся.

– Вы что, все ко мне?

Толпа все поняла и стала рассасываться, попутно обливая меня презрением. Раздавались возгласы:

– Э-эх!

– Халтурщик!

– Ну что, съел?

Когда мы остались в своем первоначальном составе, шеф, смахивая шахматы в ящик стола, произнес:

– А теперь за работу, за работу! Хватит предаваться забавам.

Хороши забавы! Можно сказать, выставил на всеобщий позор. Впрочем, и я хорош, нечего было хвост распускать, словно павлин. Если на то пошло, у Иванова-Бельгийского я выиграл обманом, применив недозволенный прием. Рассудить по справедливости, я получил по заслугам. Рано или поздно все открылось бы - ведь эксперимент не вечен, - и тогда мне пришлось бы краснеть не только перед коллегами. Спасибо Евграфу Юрьевичу, что все закончилось, не успев толком начаться. Пожалуй, лучшего выхода из такого дурацкого положения я и желать бы не мог.