Михаил Ишков - Заповедник архонтов

Третий столп резко перебил меня.

— Ты и об этом знаешь, горец?

— Да, владыка. Тем поселянам, которые исполняют свой долг на ковчеге, я подарю сны. Это самое верное средство против провалов памяти, тупой ограниченности и попыток запретить поиск истины. Они вспомнят свои инкубаторы, а кое-кто отцов и матерей. Тогда они начнут тосковать. Тогда они и покинут безатмосферную даль. Когда же начнут своими руками добывать хлеб насущный, они забудут о ковчеге, о пайках, об источающей яд идее покорения пространства, которую вам оставили архонты.

— Ты советуешь обрушить устои?

— Ни в коем случае. Пусть пока все остается, как было, исключая рукотворный ковчег. Ученики — все, кто побывал в преисподней, — понесут благую весть. Пусть работает слово. Твое дело обратить внимание на поселян.

Он ничего не ответил.

К поселку архонтов, где располагался командный пункт приводного комплекса, мы спускались по побежденной, вздрагивающей от страха земле. Трещина, разделившая нас, заросла напрочь — следов не найдешь, однако наш поредевший караван надолго задержался здесь. Поселяне искали останки Героев. Их следовало похоронить на Хорде, одухотворить планету духом непобежденных, пожертвовавших собой, уверовавших и ни на шаг не отступивших перед бесцветным мраком.

С вершины холма Огуст в последний раз бросил взгляд на заполнявшуюся бирюзовой водой бесконечную впадину. Вода струилась робко, подымалась не спеша, словно осознавая вину перед павшими Героями. Замерла в точности на той отметке, где ранее проходила граница суши и моря. Червеподобные воины гарцука под командой Василь Васильевича теперь неутомимо восстанавливали этот райский уголок: энергично откапывали туннели, возводили песчаные холмы, обустраивали скалистый кряж, мысом убегавший в океан. Старались придать ландшафту прежние романтические очертания…

Это опять же была фикция, я был уверен в этом! Очередное представление!.. Та же голография, только с положительным нравственным знаком. Я так до конца и не разобрался в алгебре местных, царивших на приводной станции чудес, но теперь они уже не вызывала во мне прежнего интереса. Всего сутки назад воевавшие против нас воины гарцука, по чьей-то воле сменившие ориентацию, теперь усердно, как военнопленные, трудились на земле обетованной. Они не вызывали у меня никаких иных чувств, кроме презрения и жалости. Они были напрочь лишены возможности видеть сны. То ли дело вырвавшиеся из пут необходимости, погибшие по моей вине матросы!..

Но более всего я сожалел о двух капитанах, один их которых был настоящий хват, другой истинный Немо. Была в их выборе, образе жизни, решительности и терпении неразрушимая песчинка, которая не позволила мне впасть в уныние, предаться усталости. Горечь и раскаяние вызывало воспоминание об основоположнике «проотолетаризма», главном инженере турбодизельного завода Тооте, великого ума губошлепе, сумевшем опередить время и узреть облик светлого будущего на этой занюханной планете, какой в пределах Галактики являлся Хорд.

Обыкновенная история…

Я сердцем чувствовал мелкоту, провинциальность случившегося здесь, на микроскопическом сколке Галактики. Все равно было горько, трудно. Светлым облачком мелькнуло упоминание о провокаторе и его мамке. Надеюсь, теперь им никто не помешает беседовать, сколько захочется, а совокупляться они будут, когда почувствуют желание, а не по приказу бригадира.

Я проводил товарищей до челнока, ожидавшего поселян во вспомогательном шлюзе. Простился, обещал поскорее вернуться на Хорд и объявить о дате избавления от рукотворного ковчега. Его судьба — на мгновение обернуться звездой и уйти в страну мертвых. На том и расстался с Третьим столпом.

Простившись с поселянами, дождавшись, когда подготовленный Быстролетным челнок всплывет над направляющими салазками, обернулся Серым волком. На мне был космический скафандр, так что видимая через распахнувшиеся створки шлюза межзвездная бездна не могла причинить вреда, тем более что при открытых воротах ни давление воздуха, ни температура внутри вспомогательного причала не понизились. Я вышел на самый край металлической палубы.

Гигантский Даурис висел слева, густые, изогнутые струи раскаленных газов замысловатыми кривыми перетекали на Таврис. Сколько милионнолетий этот злобный белесый карлик с жадностью пожирал звездную плоть своего более могучего собрата? Сколько еще веков существовать приводному комплексу? Может, до той поры, пока хордяне не овладеют принципами, на которых основана его конструкция, не изучат архитектуру чуда, не сумеют воплотить станцию в полном ее величии?

Безатмосферный корабль, схваченный гравитационной лапой комплекса, развернулся и, набирая ускорение, по немыслимо сложной траектории отправился прочь из царства Черного гарцука.

Скоро очертания челнока окончательно растаяли вдали. Прошло еще несколько минут, и из подсвеченного, межзвездного мрака вынырнуло черное, как уголь, похожее на сдвоенное блюдце, космическое тело. На корпусе заиграли огоньки, там и тут наметились неравномерно расположенные выступы. Будь это земная машина, она давным-давно перекувыркнулась бы в полете.

«Освободи проход, Серый», — до меня донесся голос Быстролетного.

«Добро пожаловать, вернослужащий. Не поздно ли?»

«В самый раз. Это у вас землян да губошлепов тяп-ляп и готово. Навоевались и по домам, а у меня еще дел по горло».

«Какие же дела могут быть у койса на сдавшемся на милость победителя приводном централе? Кстати, где победитель? Где наш мудрый, наблюдавший за схваткой двух тигров, суслик?»

«На командном пункте, приводит в чувство приводной комплекс. А я, должен тебе заметить, уже не койс».

«Кто же ты? Герой-любовник?..»

«Бери выше — фламатер третьего класса!»

«Никак дослужился? Как это могло случиться с твоим хилым вооружением?»

«Я бы не сказал, что теперь оно хилое. Попечитель здорово меня переоборудовал. Я теперь даже биороба высшего разряда могу сварганить?»

«Вот об этом, живодер, мог бы и не упоминать».

«Что здесь такого! Прикажут, я и тебя могу заново вылепить. Будешь, как огурчик. Только возраст выбирай».

Он сделал паузу, потом продолжил более весело.

«Не журись, Серый. У попечителя и для тебя есть награда. Какая — увидишь. Дома у тебя, в Снове, все в порядке. Жена трудится, ждет, дети работают, у тебя теперь две внучки и внук…»

«Зачем терзаешь?..»

«Сказал, не журись, значит, держи хвост пистолетом. Не желаешь прокатиться?»

Быстролетный осторожно приблизился к крайней балке шлюза, подставил корпус, и я шагнул на него, оперся на мгновенно выступившие из черной оболочки перила.