Максим Фрай - Энциклопедия мифов (Том 2)

Вскрыть-то я ее вскрыл, но, вероятно, выбрал не самый удачный момент. Старый Nikon не вызвал у меня особого интереса. Я, конечно, собирался его осмотреть, сделать несколько пробных снимков, разобраться, зачем он мне нужен, но слишком уж много других забот было у меня в те дни. И фотоаппарат отправился в один из Вениных шкафов. До лучших ли, до худших ли, но до иных каких-нибудь времен.

Глава 74

Сказки и мифы

Чудесные силы вообще как бы отрываются от героя и действуют в значительной мере вместо него.

- Видишь, тут, на картинке, маленький такой значок? - Олла осторожно, чтобы не размазать кофейную гущу, подносит к изображению узенький ноготок мизинца.

- Загогулинка?

- Не загогулинка, а руна Перт. Эк ты ее неуважительно!.. Одно из ее значений - мешок колдуна. Как по-твоему, что хранится в мешке колдуна?

- Всякое волшебное барахло, - говорю глубокомысленно. - Черепа кошачьи, хвосты змеиные, нерожденные младенцы и, конечно, корень мандрагоры - как же без него...

Я дразнюсь, но Олла не сердится. Знает, с кем связалась.

- Да уж, по крайней мере, не картошка, припасенная на зиму... отвечает она мне в тон. - Надеюсь, ты все понял. Волшебная вещь этот твой фотоаппарат. А ты, соответственно, растяпа. Волшебная вещь, предмет, который способен соединять тебя с миром чудесного просто в силу своей природы, вне зависимости от твоего сиюминутного состояния, настроения, невзирая на твои личные намерения даже - большая редкость. И величайшее счастье иметь ее в своем распоряжении.

Глава 75

Слейпнир

Сын Одина Хермод скачет на Слейпнире в царство мертвых хель, чтобы вернуть оттуда своего брата Бальдра.

- Значит, придется вернуться в Москву, - вздыхаю. - Фотоаппарат там остался.

- Тебе в любом случае придется туда вернуться. И не раз. Вся твоя жизнь сейчас - сплошная дорога. Вернее, много дорог. Мотаться будешь, как челнок. Между городами, между мирами, между явью и сном, между жизнью и смертью. Но тебе ведь по душе дорога?

- Думаю, да. Поездка из Москвы мне очень понравилась. Никаких событий, кроме самого пути. В голове - только дорожные знаки. Закаты часа на полтора, бабушки с клубникой на обочине, ночевки в лесу. Порошковый концентрат счастья.

- Ну, видишь, повезло. Не всякому выпадает судьба по вкусу. Это я тебе как гадалка говорю.

- Дальняя дорога, значит. Метафизический туризм, между жизнью и смертью - лихо закручено!.. А чем дело-то кончится? Это ты мне можешь, как гадалка, сообщить?

- Ишь чего захотел... В твоих делах не один черт ногу сломит. Могу сказать одно: если все пойдет правильно, дело не кончится. Вообще. Никогда.

Глава 76

Смерть

Люди когда-то тоже умели сбрасывать кожу и омолаживаться, но утратили это умение и умирают.

- "Он - бессмертный!" - провозглашаю пафосно, с завыванием, старательно пародируя начало телевизионного сериала "Горец".

Дедушка Арно смотрит на меня из-за стойки со снисходительным любопытством, словно бы ожидая продолжения спектакля. Я смущаюсь, а потому сержусь.

- Хорош издеваться, - мрачно говорю Олле. - Что значит - "никогда не кончится"?!

- Не знаю, - гадалка безмятежно улыбается. - Я - не теоретик. Могу лишь напомнить, что "жизнь" и "смерть" - категории нашего здешнего, человеческого бытия. Предполагается, что этот способ существования для тебя - лишь эпизод. Что ты вдруг переполошился? Чего испугался?

- Только одного, - вздыхаю. - Что наша беседа окажется пустопорожней болтовней, мои приключения - горячечным бредом, а я сам - свихнувшимся мужиком тридцати с гаком лет.

- Может и так сложиться, - кивает она. - Есть такая вероятность. Но тут все от тебя зависит. Испугаешься, станешь топтаться на месте, блея что-то невразумительное о сомнениях своих, как сейчас - что ж, тогда не обессудь... Тебе придется стать очень хорошим игроком, в кратчайшие сроки. Времени у тебя всего ничего: только это длинное лето, да сентябрь...

- Время ветра и спелого винограда, - подхватываю.

Слова выговариваются сами собой, словно бы я уже не раз произносил, или даже писал эту фразу, хоть и не слишком похожа она на мой личный типовой набор художественных приемов.

Грозные предупреждения гадалки почему-то меня не пугают. Напротив, раззадоривают. Вероятно, я уже становлюсь хорошим игроком, превращаюсь в него, не откладывая, прямо здесь и сейчас, в уютной пустой кофейне дедушки Арно, в полдень.

Иду к стойке, беру нам еще по чашке кофе. Возвращаюсь к Олле. Усаживаюсь не напротив, а рядом: мне сейчас не лицо ее видеть нужно, а локтями соприкасаться, запах волос ощущать, вдыхать воздух, который она выдыхает. Это почему-то важно.

- И что же, - спрашиваю, - будет, когда закончится сентябрь?

- Не знаю, - шепчет она. - За ответом на такой вопрос не к гадалке ходить надо. Одна надежда, что ты сам мне об этом когда-нибудь поведаешь если сбудешься.

Глава 77

Сома

В "Рамаяне" рассказывается, как Равана <...> приближается к обители Сомы, как он, скованный холодом луны, пускает стрелы в нее...

Нам обоим понятно, что такой диалог может завершиться только поспешным, молчаливым прощанием. Олла уходит; я задерживаюсь в кофейне лишь для того, чтобы дать ей возможность прокатиться по серому асфальту ослепительной алой капелькой, словно бы город поранился, забавляясь с остриями солнечных лучей. А потом гадалка смешивается с пестрым ручейком загорелых тел, пересекает улицу, на мгновение сливается с тенью огромного платана, заворачивает за угол и, наконец, исчезает из моей жизни.

Я ставлю на стол пустую чашку, прощаюсь со стариком и отправляюсь прямехонько в рекомендованный им караван-сарай для буржуев. Планы мои просты и невинны: принять душ и поспать еще пару часов. С похмелья на меня все действует как снотворное. Даже крепкий кофе и задушевные разговоры о суровой метафизической действительности.

Уладив немногочисленные формальности, запираюсь в гостиничном номере. Так и не добравшись ни до душа, ни даже до постели, падаю на ковер, перекатываюсь на бок, потом - на другой, валяюсь в ногах у тутошней мебели, с наслаждением вытягивая конечности и судорожно, по-рыбьи зеваю.

Засыпаю и лишь потом вспоминаю, что надо бы закрыть глаза. Но поздно, дело сделано, и я сплю, глядя на сочащуюся солнцем бледную штору. Это зрелище заменяет мне сновидения, а потому три часа спустя я просыпаюсь в прекрасной форме. Именно в такие минуты и следует переворачивать мир, если очень приспичило.

Но у меня на сегодняшний вечер совсем иные планы.

Иду в душ, одеваюсь, не потрудившись обсохнуть: куда бы я ни пошел, путь мой будет пролегать через настоящее пекло. К четырем часам пополудни в южном городе начинает плавиться асфальт, небо утрачивает цвет, а тени очертания. Поэтому, добравшись до стойки дедушки Арно, я заказываю одну микроскопическую порцию кофе и три стакана ледяной воды. Первый выпиваю жадно, залпом, как пес, чудесным образом излечившийся от водобоязни. Вторым запиваю кофе. Третью порцию медленно цежу сквозь зубы, словно бы стараюсь запастись холодом впрок, промерзнуть - не до костей даже, до воспоминаний.