Зиновий Юрьев - Бета Семь при ближайшем рассмотрении

Четыреста одиннадцатый увидел пришельцев, когда торопился на проверочную станцию. Они шли, разговаривая друг с другом. Он сразу понял, что они обмениваются информацией, потому что щели на их головах открывались и закрывались. Точно так же, как у третьего пришельца, когда он был тогда ночью в его загончике.

Стражников видно не было. Они шли неторопливо, иногда останавливались, и Четыреста одиннадцатый понял, что они не убежали, что они идут, не боясь страж­ников. Значит, их освободили.

Это была важная информация. Нужно было сообразить, как ее использовать. Хорошо, если к нему придет лазутчик от дефов. Дефы должны знать, что пришельцы на свободе. Может быть, они попытаются вывести их из города. Это было бы замечательно. Пусть Мозг, великий, несравненный Мозг попрыгал бы, узнав, что пришельцев больше в городе нет.

Сегодня был хороший день. Он подозвал Шестьдесят восьмого. Двадцать второго и остальных кирдов, работавших на проверочной станции.

– Кирды, – сказал он, – наш Творец, да будет славно его имя, приказал мне быть вашим начальником.

– Что такое начальник? – спросил Девяносто девятый. На его голове не было ни царапинки, и Четыреста одиннадцатый подумал, что его, должно быть, только недавно собрали.

– Начальник, – объяснил он, – это тот, кто дает приказы.

– Приказы дает Творец, – недоверчиво сказал Девяносто девятый.

– Конечно, приказы исходят из Источника всей мудрости. Вот он и приказал МР – следить за вами, за вашей работой. Отныне вы будете выполнять мои приказы. Понятно?

– А как же приказы Творца?

– Его приказы самые главные. Когда вы не выполняете его приказы, вы будете подчиняться мне.

– Но тогда… – начал было Девяносто девятый, но Четыреста одиннадцатый оборвал его:

– Тогда ты сунешь свою голову, в которой слишком много глупых вопросов, в пасть пресса. Теперь ты понял, кирд?

Кирды угрюмо молчали, и Четыреста одиннадцатый подумал, что этот новенький, без единой царапины. Девяносто девятый ему нравится. Потом, потом он подумает, что с ним сделать. Может быть, даже заменить ему голову…

Сегодня был хороший день. Он взял со склада три новых головы, сказал, что хочет их как следует проверить, а то поставишь и не знаешь что.

Кирд, работавший на складе, молча вынес ему головы.

– Что-то многовато развелось ныне дефов, – сказал Четыреста одиннадцатый и внимательно посмотрел на кладовщика. Тот промолчал, и он добавил: – Чего молчишь? Или ты так не считаешь?

Когда он их всех выстроил, этот кладовщик, Шестьсот пятьдесят шестой, даже не смотрел на него. Стоит, как будто его ничто не касается. И о нем нужно будет подумать.

– Отныне, – сказал он, – вы будете работать не так, как раньше. В городе появляется слишком много дефов. Наши тестеры слишком грубы и плохо отрегулированы. Мы проверяем кирда, тестер регистрирует сбой, и мы тут же суем голову под пресс, как будто имеем дело со старым дефом. Надо различать злонамеренных дефов, врагов Творца и порядка, и вполне законопослушных кирдов, страдающих от небольших сбоев…

«Наде заранее оправдать копание в головах», – думал Четыреста одиннадцатый, держа речь перед подчиненными. Они стояли молча, и нельзя было понять по их виду, слушают они его или впали в оцепенение. Жалкие машины! Но они же не виноваты. Машина не может быть виновата, что она машина, что она часть системы. Но он… Не нужно жалеть их. Жалость расслабляет. Нужно ненавидеть.

– Работайте, – приказал он, и кирды молча двинулись к своим местам.

Начинать нужно было со стражников. Надо приказать, чтобы все стражники проходили проверку на его стенде, и он потихоньку будет менять им голову – делать из них дефов. А когда таких наберется достаточно много, он взорвет этот проклятый город изнутри. Все остановится в вызванном им хаосе. Дефы будут хватать благонамеренных кирдов и тащить сюда, где и они сменят свои тупые головы на дефьи. И разрешающие штампы в конце концов они будут ставить дсфам, а не тупым кирдам, и система остановится со скрипом. И надменный Мозг будет бомбардировать всех приказами, а его подданные не обратят на них никакого внимания. Его даже не нужно будет уничтожать, этого Творца, как он себя называет, он сам уничтожит себя в бессильной ярости.

Видения были сладостные, они наполняли его нетерпением. Хотелось вцепиться в них, упереться как следует ногами и тащить, тащить их к себе, втащить их в реальность, заставить их стать реальностью. Его снедало нетерпение. Оно, казалось, раздувало его. Если не дать ему выхода, оно взорвет его. «Спокойно, – привычно одернул он себя. – Сохранять осторожность». Город еще не его, правит еще Мозг, и никто не должен догадываться, что замышляет новый начальник проверочной станции.

В тот день он неплохо поработал: превратил двух стражников в дефов. И ночь была удачной. К нему приходил Иней, и он сообщил ему, что пришельцы на свободе.

Когда они разговаривали, Иней вдруг внимательно посмотрел на него и сказал:

– Ты полон нетерпения и ненависти…

– Ты хочешь, чтобы я смотрел на город равнодушно, как правоверный кирд?

– Нет, но…

– Вы, дефы, слишком кротки.

– А ты разве не деф?

– Деф, но я не хочу быть кротким. Я ненавижу и хочу ненавидеть…

Иней долго смотрел на него, но ничего не возразил. Да и что он мог возразить?

В лагере дефов шел военный совет.

– Мы просто не можем не попытаться освободить твоих товарищей, – сказал Иней. – Другого такого случая может не представиться.

– Я согласен, – сказал Звезда.

– А я не уверен, – возразил Рассвет.

– Почему? – удивился Иней.

– Мозг неглуп…

– Он давит на все и всех! – крикнул Иней. – Он воплощение тупой системы города…

– Подожди, речь ведь идет не об этом.

– Рассвет прав, – кивнул Утренний Ветер, – надо все как следует взвесить. Объясни нам, Рассвет, что тебя смущает.

– Мозг неглуп. Он умеет рассчитывать ходы и никогда не делает ничего, что бы не было ему полезно. Что бы не укрепляло его систему. С этим, надеюсь, спорить вы не будете? Нет? Тем лучше. Наш друг в городе сообщил Инею, что пришельцы на свободе. Зачем Мозг освободил их, спрашиваю я себя.

– А почему бы ему не освободить их? – сказал Иней. – Чем они могут угрожать ему?

– Ты прав, друг Иней, два пришельца не могут причинить Мозгу вреда. Но что больше всего любит Мозг?

– Он ничего и никого не любит, кроме себя.

– Согласен. Но город – это его создание. Он как бы продолжение его. Любя себя, он не может не любить город. Так?

– Так, – согласился Иней.

– Город – это система. Система – его порядок.

В глазах Мозга порядок – высшая мудрость. Все двига­ет­ся по раз заведенному порядку. Кирд идет быстро значит, вы­пол­няет приказ. Кирд идет медленно – значит, возвращается в свой загончик. День начинается с проверки. Прошел проверку – получи разрешающий штамп. Получил штамп, выполняй при­каз. Не получил приказа – стой во временном небытии. Все чет­ко, ясно, предсказуемо, никакой неопределенности.