Виктор Кувшинов - Пасынки зинданов (Мир, которго нет)

- Брось! Острота языка не от ума или большой души, а от злости происходит. Ведь добрый человек просто не в состоянии издеваться над собеседником, пусть даже и в шутливой форме. Так что, ты уж извини. Это у меня так – девичьи глупости.

- Ты лучше похвастайся своими работами – не просто же тут в мастерской днями засиживаешься?

- А смеяться не будешь? Я ведь не портреты или натюрморты пишу.

- Но ты же надо мной не смеялась? Так почему я должен?

- Ну, ладно, смотри, пока никого нет, - Шура, набравшись смелости, пошла к дальней стене доставать лучшие свои работы и, заметив, что Саша пошел за ней, крикнула оттуда ему. – Погоди, пока не смотри! Я сначала их на свет выставлю.

Юноша послушно отвернулся. Спустя минуту-другую, Шура приглушенным от волнения голосом произнесла:

- Теперь можно, - и отошла в сторону, замерев в напряженном ожидании.

Саша, повернувшись и, увидев сразу пять картин, сначала замешкался, потом как-то странно посмотрел на одну, тут же на другую, даже тряхнул головой и уставился на третью. Долго-долго ее рассматривал, то приближаясь, то удаляясь. Наконец произнес что-то про себя и перешел к другой. Девушка уже устала ждать и осторожно спросила:

- Ну как?

- Что? – не поворачиваясь, буркнул парень, и вдруг до него дошло. Он резко повернулся и восторженно уставился на автора, обреченно ожидающего его вердикт. – Разве можно так рисовать?

- А почему нельзя? – не понимая, переспросила Шурочка.

- Нет, ты не поняла! Так нельзя рисовать!

- Но мне никто не запрещал…

- Да нет! Человек так не может рисовать.

- А кто может? – озадаченно спросила юная художница.

- Не знаю… но я не могу поверить глазам. Неужели это ты? Знаешь, я в первый момент не понял. Словно какая-то визуальная ошибка. Как будто обычная картина, но что-то неправильно. А потом вдруг: «бац!» - и все стало на свои места. У тебя же по две-три картины в одной, да еще такая игра света. Может, конечно, еще где-то кто-то и умеет так, но я никогда не видел. Нет, погоди, дай еще посмотреть, – и он опять повернулся к картинам.

Спустя еще минут пятнадцать, но уже не напряженного, а радостного Шурочкиного ожидания, он все-таки насмотрелся и, восторженно схватив художницу за руки, прошептал:

- Ты сама не понимаешь, что творишь! Ты, наверно, ангел, посланный на Землю, чтобы дарить людям радость.

- Да нет, я далеко не ангел! И потом, на небо мне еще рановато, – счастливо рассмеялась Шура. – Но за похвалу спасибо! Я ведь полгода мучилась, пока у меня получаться стало.

- Но откуда ты знала, что у тебя должно было получиться?

- Оттуда же, откуда ты знаешь, что нужно играть на скрипке, – уверенно ответила девушка.

- Да, ты права, - согласился Саша. – Я как-то до сих пор сам не задумывался. Мы с тобой не совсем нормальные.

- Я бы сказала, что даже совсем ненормальные, – продолжала веселиться Шурочка, беззастенчиво наслаждаясь славой в глазах своего первого и пока единственного настоящего поклонника.

- Зато мы хорошо понимаем друг друга, – согласился Саша.

Шурочка вдруг поняла, что они стоят вот так, держась за руки, уже несколько минут и ей ужасно не хочется, чтобы он отпустил ее ладони. Наверно что-то промелькнуло в ее взгляде такое, что он тоже вдруг замолчал и продолжал, не отрываясь, восторженно смотреть в ее глаза. Их потянуло друг к другу, словно каким-то магнитом. Ее руки еще пытались панически трепыхнуться, а глаза закрылись от страха, но приоткрытые губы уже жадно ждали прикосновения… и дождались. Ее дыхание остановилось, а сердце было готово выскочить из груди. Она опомнилась только, когда почувствовала его руки, сомкнувшиеся на талии.

- Ой! – она выставила руки, упершись в его грудь, и сказала. – Это, наверно, ужасно неприлично! Мы же только второй раз видимся.

- Прости…те, пожалуйста! Вы правы – это ужасно с моей стороны, так приставать к девушке, - Саша от неожиданности перешел на «Вы».

- Ой, а я подумала, что это я тебя поцеловала, – честно призналась Шура.

- Нет, что бы ты ни говорила, но для меня ты ангел, посланный судьбою, – наконец выплыл из бури чувств юноша. – Даже если мы больше никогда не встретимся, я видел твои картины, я запомню прикосновение твоих губ навсегда.

- Не надо так говорить! Я ведь тоже слышала твою музыку, и я не смогу больше быть счастлива, не слыша ее хоть иногда…

- Странные мы с тобой все-таки. Никогда бы не подумал, что буду так признаваться в любви девушке, которой не надо будет объяснять свое музыкальное сумасшествие…

- Слушай, не рано ли ты начал объясняться в любви? Ведь это дорогого стоит! – Шурочка с содроганием вспомнила бальных сальных кавалеров.

- Может ты и права, но мне кажется, все решилось, когда ты зашла в музыкальный класс. Я тогда и сам еще не понял этого, но твои глаза… я не мог их забыть.

- Да, я тоже почувствовала тогда твой взгляд – в нем не было и капли того, противного веселого заигрывания, что у кавалеров на балах. Ты был сам собой. И в тебе не было этого унизительно-снисходительного внимания, которым вечно «одаривают» девушек ухажеры.

- Не хочешь ли сказать, что я не заметил твоей красоты? Тогда прости, но я полночи не мог уснуть, вспоминая тебя.

- Да нет! Ты видел во мне не только мою внешность. Как бы это сказать… твой взгляд искал взаимопонимания и поддержки, и я надеюсь, ты нашел ее, - Шура вдруг хитро улыбнулась. – И сейчас ты отработаешь за эту поддержку! С тебя причитается… Надеюсь, музыкальный класс свободен?

- На что ты намекаешь? – возмущенно возразил Саша. – Я же не в меньшем восторге от твоих картин и сполна отплатил своим восторгом.

- Не будь занудой, уступи девушке!

- Ладно, пошли! Скрипка уже заждалась.

Шурочка опрометью бросилась скидывать холсты в угол комнаты, за что заслужила возмущенный вопль:

- Ты что?! Осторожней! Они уже не твои – это достояние народа.

Потом они весело бежали по коридорам, а потом он играл на скрипке, заставляя инструмент плакать и смеяться, а потом Шурочка не могла с собой ничего поделать, как впрочем, и он… и они долго целовались в пустом классе. А вечером девушка поняла, что больше не может ни о ком кроме него думать. Она глупо улыбалась, напрасно пытаясь заставить себя осмысленно отвечать на мамины вопросы. Хорошо, что еще не попалась на глаза папеньке. Маменька, конечно, что-то заподозрила, но при столь интенсивных поисках партии для своей дочери отнесла это на счет мечтаний о женихах.

Сложности возникли позже и не со стороны родителей, а спустя день, когда она не смогла разыскать Сашу, а он сам к ней не приходил. После нескольких дней такой неизвестности Шура решилась на крайне неприличный для девушки поступок: разыскать юношу по месту его жительства…

***

Александр Левашов родился в семье довольно известного в своих кругах человека, Степана Левашова, дипломата по особым поручениям. К сожалению, его блестящая карьера внезапно оборвалась в результате пленения и последующей казни турецкими янычарами где-то на восточных границах Австрии. После чего жена героя с ребенком на руках вынуждены были срочно вернуться в Петербург из Европы. За заслуги супруга перед отечеством ей был назначен неплохой пенсион из имперской казны. Но это не помогло ей справиться со скоротечной чахоткой, которая была довольно обычным делом в России. Поскольку пенсион был назначен только супруге, пятилетний Саша остался без оного, хотя и с некоторой суммой денег, но совершенно беспомощный перед тяготами жизни. И все же ему повезло, и повезло дважды.