Николай Симонов - Сидоровы Центурии

Прошел месяц, его вызвали в Потсдам в комендатуру советской военной администрации и сообщили о том, что из Москвы к нему приехала гостья. Ею оказалась тоненькая и вся такая прозрачная девушка по имени Маша. Она предъявила ему документы, оформленные для заключения с ним брака в соответствии с законами СССР. При Маше имелось сопроводительное письмо от его матери Антонины Степановны. Мать писала, что Маша — самая умненькая и самая опрятная из всех ее воспитанниц, из хорошей семьи умеет играть на фортепьяно и говорит по-немецки и по-французски не хуже, чем немки и француженки. А также и то, что она — круглая сирота, потерявшая в блокадном Ленинграде всех своих родных и близких.

Василий Дмитриевич и Маша Сперанская поженились, и через год у них родился сын Сергей. Младшенький Дмитрий родился в 1953 г. в Москве, куда семья Павловых за год до этого события переехала, в связи с назначением майора В.Д. Павлова на ответственную должность при штабе Московского военного округа.

Что же мог посоветовать Василий Дмитриевич своему любимому младшему сыну, зная намного больше рядового советского гражданина о подноготной НКВД-МГБ-КГБ? — Надо ехать, — сказал он ему и добавил: Откажешься — тебе же будет хуже. Однако помни: если от тебя будет зависеть судьба хороших людей, не иди у органов на поводу. Иначе потом стыда не оберешься.

Иного напутствия от своего отца, которого он искренне уважал за честность и прямоту, Павлов-младший и не ждал, и с настроением обреченного на казнь начал собираться в дорогу. Задача, прямо сказать — не простая, если цель и время пребывания в командировке неизвестны. Немного поразмыслив, он достал из шкафа свой единственный парадный костюм, пуловер, две отглаженных рубашки, модный галстук, водолазку, пару нижнего белья, спортивные штаны и куртку.

Уложив вещи в дорожную сумку, он позвонил на работу и сообщил ожидавшему его звонка Игорю Ивановичу время отправления поезда и договорился с ним о встрече в 16.00 на перроне Ярославского вокзала под электронным табло расписания движения поездов. Потом он позвонил своему другу и бывшему однокласснику Николаю Терехову, чтобы поздравить его с днем рождения и извиниться за то, что не сможет принять участия в предстоящих вечером торжествах.

Трубку взяла младшая сестра именинника десятиклассница Анюта. Томно вздыхая и хихикая, она поведала ему о том, что кандидат исторических наук Николай Гаврилович Терехов только что отбыл на бывшем в употреблении автомобиле марки "Москвич" в направлении 2-го корпуса гуманитарных факультетов МГУ, в целях проведения семинара для студентов вечернего отделения, вместо заболевшего доцента Кравцова. Время окончания семинара — 14.45. В конце разговора Анюта пожаловалась на то, что братец Николя не берет ее сегодня с собой на дачу, а ей бы так хотелось с ним, то есть с Павловым, повидаться, поболтать и т. п.

— Знаю я твои "и тому подобное", — подумал Павлов, вспомнив, как Анюта в день встречи на квартире Терехова нового 1978 года, захмелев от шампанского, забралась к нему на колени и потребовала научить ее целоваться "по-взрослому". Он утешил Анюту тем, что его сегодня на даче тоже не будет, в связи со срочным отбытием в служебную командировку.

Поговорив с Анютой, Павлов подумал, почему бы ему перед поездкой на Ярославский вокзал, не заехать к кандидату исторических наук Терехову в МГУ к окончанию его семинара, поздравить с днем рождения и вручить давно приготовленный подарок? Он поделился своими планами с отцом, который как раз собирался вызывать для него такси. Отец не возражал, и заказал такси на час раньше.

Потом они еще посидели на кухне за столом, выпили по рюмочке коньяка за удачную поездку и скорое возвращение; и Павлов пошел в свою комнату, чтобы переодеться и последний раз проверить собранные в дорогу вещи. Не забыл ли что? Он вспомнил, что не взял домашние тапочки и электробритву. На всякий случай положил в дорожную сумку фотоаппарат "Зенит", хотя фотографией уже давно не увлекался. Из повседневной одежды, в которой он собирался ехать на вокзал, он выбрал то, что не жалко: потертые джинсы Levies и куртку Montana. Не забыл и про подаренные тов. Афанасьевым импортные солнцезащитные очки.

Обозрев его наряд, отец только покачал головой и вздохнул:

— Охламон, вылитый охламон!

Как не старался Василий Дмитриевич держать нервы в кулаке, все равно, лишь только такси с младшим сыном отъехало от дома, не выдержал и разрыдался. Что-то подсказывало ему не вполне благополучный исход предстоящего референту III-его управления Главлита Дмитрию Васильевичу Павлову путешествия поневоле.

В подтверждение его предчувствия, вслед за отъезжающим такси, сорвался с места видавший виды автомобиль марки "Жигули" третьей модели, пристроился к машине "с шашечками" в хвост, и не отпускал ее из виду до тех пор, пока она не подъехала ко 2-му гуманитарному корпусу МГУ. Между водителем "Жигулей" и настроенным на частоту его рации собеседником состоялся короткий деловой разговор:

— Говорит Дельфин! Объект N248 прибыл на такси номер такой-то к учебному корпусу МГУ на углу проспекта Вернадского.

— Дельфин, возвращайтесь на базу! Сокол! Сокол! Прием! Принять наблюдение за объектом N248 в помещениях 2-го корпуса гуманитарных факультетов МГУ!

— Сокол сообщение принял! Веду наблюдение за объектом N248.

Тем временем Павлов, даже не подозревая о том, что является объектом наружного наблюдения, отпустил такси, вошел в стеклянную дверь учебного корпуса, прошел мимо клюющего носом вахтера и, вслед за пожилым преподавателем в очках с толстыми линзами, заскочил в лифт. Преподаватель, окинув его взглядом, неожиданно спросил:

— Что, Павлов, второе высшее образование решил получить? На какой факультет собрался? На философский или филологический? "Hingehen und gucken" тебя уже не устраивает?

Павлова явно с кем-то спутали, но он не стал этого оспаривать, и из вежливости сказал незнакомому ему преподавателю, что просто зашел повидаться со своим другом. На 4-м этаже возле деканата исторического факультета он нашел расписание занятий студентов 1-го курса вечернего отделения и номер аудитории, в которой в это время шли занятия по археологии.

В аудитории, где проводил семинар его друг Терехов, оказалось два входа-выхода: один у кафедры, другой — у последнего ряда столов. Сообразив, что к чему, Павлов приоткрыл вторую дверь и, бочком-бочком, пробрался на последний ряд и присел на свободный стул рядом со студенткой с комплекцией метательницы молота. Именинник, совсем не заметив его прихода, рассказывал студентам нечто невероятное. Даже Павлов чуть не присвистнул от удивления, когда услышал из уст кандидата исторических наук Терехова следующее утверждение: