Николай Симонов - Сидоровы Центурии

— Очень приятно, — сказал высокий худой мужчина средних лет в темно-синем спортивном костюме фирмы Adidas с типично семитскими чертами лица и большими залысинами, увеличивающими объем поверхности от природы высокого лба. Затем, заметив, что Павлов замешкался с размещением своего багажа, мужчина обратился к сидящей рядом с ним молоденькой жгучей брюнетке в модном джинсовом сарафане:

— Мелисса, выйди, пожалуйста, пусть товарищ журналист устроится на своем месте.

— Вы уж простите за беспокойство, — извинился Павлов и, чтобы не прерывать установление контакта, попытался вызвать к себе сочувствие: Чуть-чуть на поезд не опоздал. Таксист, просто нет слов, такой тупой попался! Мало того, что на 20 минут опоздал, так еще поехал не той дорогой.

— Сочувствую, — сказал мужчина и спросил его, словно желая утвердиться в своем предположении относительно персоны случайного попутчика: Вы москвич?

— Да, — ответил Павлов и спросил, хотя, разумеется, знал, что его собеседник всего лишь гость столицы: Вы, наверное, тоже?

— Увы, — ответил он, — я из Сибири. Забыл, извините, представиться: Аркадий Фишман, биолог. Из новосибирского Академгородка. Надеюсь, слышали о таком?

— Как же не слышал, — сказал Павлов, доставая из дорожной сумки свой непрезентабельный спортивный костюм отечественного производства, — у меня в НГУ на медицинском факультете дальняя родственница по фамилии Добронравова работала. Может, знаете?

— Татьяна Ивановна? Член-корреспондент Академии медицинских наук СССР? — удивился Фишман.

— Как тесен этот мир! — изумился Павлов, будучи действительно знакомым со светилом советской медицинской науки Т.И. Добронравовой, благодаря своей бабке Антонине Степановне.

Они обе родились в конце XIX века в городе на Неве. Обе заканчивали в злосчастном 1917 году Частный петроградский университет. Дружили семьями. Вскоре бабка уехала из голодного Петрограда вместе со своим мужем-врачом к нему на родину в Вятскую губернию, а Татьяну Ивановну бурный поток событий революции и гражданской войны прибил туда, куда она и предположить не могла — в китайский город Харбин. В 1927 году Татьяна Ивановна получила разрешение вернуться в СССР, жила и работала в Москве, пока в годы Великой Отечественной войны ее не эвакуировали вместе с военным госпиталем, в котором она служила главным врачом, в город Новосибирск. Там она и осталась.

Павлов несколько раз видел Татьяну Ивановну в квартире у бабки на Покровке: в старомодном пенсне, все еще сохраняющую черты былой красоты, очень остроумную и образованную. Однако, Антонина Степановна, уже как три года тому назад обрела свой вечный покой на Ваганьковском кладбище. Татьяна Ивановна на похороны своей подруги приехать не смогла, но могилку ее посетила, когда приезжала в Москву по своим делам. Об этом Павлов, разумеется, не мог не сказать:

— Мы виделись в последний раз в позапрошлом году. Я сопровождал Татьяну Ивановну Добронравову по ее просьбе на Ваганьковское кладбище. Там много родственников и друзей нашей семьи похоронено. Надеюсь, Татьяна Ивановна в добром здравии?

— Для своего возраста выглядит просто потрясающе! — обрадовал Павлова хорошим известием Фишман, а потом, захлебываясь от восторга, поведал ему, что считает себя не только учеником Татьяны Ивановны, но и очень-очень многим обязанным ей по жизни.

Павлов попросил разрешения закрыть купе, чтобы переодеться. Он повесил свою потертую джинсовую куртку рядом с вызывающе броским вельветовым пиджаком вишневого цвета, по тем временам экстравагантную, модную редкость. И сразу ему на ум пришел странный сон, приснившийся в спортзале школы на улице Красина. Кажется, пиджак такого же цвета был на студенте, которого Воланд выгнал из аудитории. Павлову стало немного не по себе, но потом он успокоился, вспомнив, что в похожем пиджаке также был и артист театра и кино Олег Даль на своем недавнем творческом вечере.

Только он переоделся, как в купе постучали. Павлов открыл дверь. В купе вошла проводница: молоденькая, невысокого роста, очень симпатичная блондинка с выпирающей из тесного форменного пиджака грудью. Она принесла комплекты постельного белья и поинтересовалась, будут ли пассажиры заказывать чай. Павлов отдал ей свой билет и заплатил за постельное белье. Проводница, соблазнительно вильнув бедрами, удалилась. Немного погодя, в купе зашли, судя по запаху успевшие покурить, Мелисса и Надежда. Между попутчиками завязался непринужденный разговор.

— Дмитрий, — обратился к Павлову Фишман, — разрешите познакомить вас с двумя очаровательными барышнями. Начнем с Мелиссы. Девятнадцать лет Студентка, комсомолка, брюнетка. Рост 163 см. Вес 64 кг.

— Меньше, Аркаша, я вчера взвешивалась, — заныла обиженная Мелисса.

— Ладно, — согласился Фишман, — пусть будет на 4 килограмма меньше. Но все равно я вынужден сказать: любит хорошо поесть и до обеда поспать. При этом надо отметить, неплохо готовит сама, особенно, украинский борщ с пампушками и фаршированную щуку. Любит классическую музыку.

— Как насчет вредных привычек? — подхватил Павлов шутливую тональность разговора.

— Курю и иногда позволяю себе немного выпить, но только хороший коньяк или виски, — сообщила Мелисса.

— Теперь перейдем к Наденьке, — продолжал Фишман. — Двадцать лет. Студентка вечернего отделения, лаборантка, блондинка. Рост, примерно, 178 см. Вес, примерно, 55 кг. Ничего не перепутал?

— Рост 177 сантиметров. Вес 58 килограмм, — уточнила Наденька.

— Объем груди и талии? — шутливо поинтересовался Павлов.

— Стандарт: 90-60-90,- сообщила Наденька не без гордости.

— Про вредные привычки спрашивать не будем. При такой комплекции и так все ясно, — пошутил Фишман и стал представлять Павлова: А теперь перейдем к молодому человеку. Его зовут Дмитрий и он, оказывается, является родственником легенды нашего университета — члена-корреспондента Академии Медицинских наук СССР Татьяны Ивановны Добронравовой. Той самой, у которой я 10 лет тому назад имел честь быть аспирантом.

— Вам двадцать шесть лет, — попыталась угадать Наденька.

— Двадцать пять, — уточнил Павлов.

— Семейное положение? — спросила Мелисса, сверкнув глазами.

— Холост, — ответил Павлов, скромно опустив голову.

— Профессия? Впрочем, вы уже сказали, что журналист. Наверное, закончили журфак МГУ? — попытался угадать Фишман.

— Нет, заканчивал геологический, но жизнь так распорядилась, что пришлось заняться журналистикой, — признался Павлов.

— Геолог! Как это романтично! Костер, палатка, гитара, — заметила Наденька и посмотрела на него с чуть большим интересом.

— Журналист-международник тоже, по-моему, неплохо! — высказала свое мнение Мелисса.