Николай Симонов - Сидоровы Центурии

— Так, пустяки, — успокоил Людмилу Макаревич в наступившей после внезапной остановки поезда зловещей тишине, и уточнил: Оказывается, впереди нас, когда поезд делал остановку в Свердловске, прицепили спецвагон, в котором сейчас едет первый секретарь обкома КПСС. Фамилия его мне совершенно ни о чем не говорит. Так, вот, он сам и его гости уже набрались так, что уже, понимаешь, просят артистов.

— Забашляем?! — обрадовалась Людмила, потирая руки.

— Отнюдь. Я отказался, — ответил Макаревич и зевнул, прикрывая рот ладонью.

— Небось, опять сказал, что не шут у трона короля или что-то в этом роде? — огорчилась Людмила.

— Нет, что ты. Просто сказал, что не в форме, — объяснил он причину отказа и сопроводил последнюю фразу звонким щелчком по своему кадыку. Булькнуло так музыкально, что Людмила чуть не покатилась со смеху.

Поезд снова тронулся в путь. В купе вошла пожилая женщина-проводница и подала им заказанный Людмилой чай.

— А я-то думала, что к поездам дальнего следования только "столыпинские" вагоны с зэками цепляют, — сказала Людмила, прихлебывая приторно-сладкий чай. Она почему- то вспомнила прослушанную ею еще в Москве магнитофонную запись последнего концерта Александра Розенбаума.

— Так "столыпинские" в хвост состава поезда ставят, а специальные вагоны с начальством всегда идут в голове, — со знанием дела ответил на ее вопрос Макаревич, почувствовав своим, недавно выросшим и тут же почему то пораженным кариесом "зубом мудрости", что сладкое ему, наверное, уже противопоказано. Хотя иметь в челюсти не 32, а 33 зуба, — как поначалу полагал он, — наверное, также здорово, как приобрести еще одну, дополнительную, хромосому.

Прошло еще полчаса и Людмила, наконец, спросила Макаревича, который уже приготовился ко сну, какое у него сложилось мнение о Павлове.

— Какого Павлова ты имеешь в виду? Академика? — якобы, не понял ее вопроса Макаревич.

— Диму Павлова, с которым ты пил коньяк, — напомнила Людмила.

— Того самого, которого ты зацепила, когда мы подъезжали к Свердловску? — спросил Макаревич, сожалея о том, что Людмилу, видимо, придется уволить, так как она уже не в первый раз по своей инициативе навязывает ему в общество черт те знает кого. Один кочегар-кореец из Питера чего стоит…

— Именно его! — обиделась Людмила.

— Многообещающий! — ответил Андрей Макаревич и зевнул, давая понять Людмиле, что на дальнейшие ее расспросы он будет отвечать исключительно в невменяемо-сонном состоянии.

Людмила так и не поняла, что ее шеф имел в виду под определением "многообещающий": дающий много обещаний, или — дающий много надежд на исполнение сокровенных чаяний. И она заснула, полагая, что в отношении Димы Павлова, в которого она была также влюблена, как и все девочки в ее классе, справедливым может быть только второе значение слова.

………………………………………………………………………………………………………

Однажды, в 2000 году, когда Людмила Панова работала в должности литературного редактора малоизвестного московского коммерческого издательства, ей передали на экспертизу сборник стихотворений молодого поэта Дмитрия Павлова. И ей сразу пришла в голову мысль о том, что, возможно, у ее одноклассника, пропавшего без вести в 1978-ом или в 1979-м году, где-то в Сибири, за двадцать лет вполне мог вырасти и повзрослеть сын. Она не поленилась навести справки, и не ошиблась. В сборнике было много прекрасных лирических стихотворений о дружбе, любви и милосердии, но больше всего ей понравилось стихотворение "XX век", которое она вынесла впереди других стихов, не сомневаясь в актуальности его содержания:

ХХ век — жестокий век.

Он начинался безмятежно.

Никто не запрещал ругать царя

И "Капитал" читать прилежно.

Русско-японская война. Прошла.

Но где-то в безопасном отдаленье.

Легла на сопки грустная ночная мгла.

Но Манифест принес освобожденье.

Волненья улеглись. И снова, как вчера:

"Как упоительны в России вечера"

Внезапная германская война,

Нелепая, как драка у борделя.

Кто виноват? Кто первым вынул нож?

Никто не знает объясненья.

"Мело весь месяц в феврале. И то и дело.

Свеча горела на столе. Свеча горела".

На белом чистом полотне вздымались тени:

Купанье красного коня, кресты, погосты и пожар имений.

Не встал проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов.

Октябрь остался побежденный. Причем, в масштабе мировом.

Не дал народу избавленья ни Бог, ни Царь и ни Герой

В ГУЛАГ добились заточенья своею собственной рукой.

ХХ век — железный век.

Он начинался безмятежно.

Научный и технический прогресс

Дань у природы брал небрежно.

И вот. Их тьмы и тьмы и тьмы:

Чадящих труб, автомобилей разных,

И множество погубленных лесов,

А также рек и водоемов грязных.

Природа гибнет. Что ни день, то крик.

И к мести вновь взывает Моби Дик!

Исчез наш парус одинокий в тумане моря голубом.

Не ищет он страны далекой. Не ждут его в краю родном.

Все выше и выше и выше ракеты летят на ура!

И с каждой ракетой все шире озоновая дыра.

ХХ век — науки век.

Он начинался безмятежно.

Казалось, что известно все,

И дальше думать бесполезно.

Внезапно — сонм открытий чудных,

Затмивших Просвещенья век.

Узнали, как устроен атом, геном макаки

И даже про big bang.

Наука здравствует, невежество кляня.

Творец забыт. Материя — е2.

Выхожу один я на дорогу.

Сквозь туман след стронция блестит.

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу.

И полынь-звезда фонит, фонит, фонит.

ХХ век — последний век.

Все сбудется, как сказано в писанье.

Печальный демон — дух изгнанья,

Взлетит над выжженной Землей.

И первых дней воспоминанья

Пред ним предстанут чередой.

Примечания к главе 2-й:

(1) В 2001 г. частная компания "Селера" во главе с Грегом Вентером и Национальный институт геномных исследований США во главе с Френсисом Коллинсом объявили о том, что геном человека в основном расшифрован. Со стопроцентной достоверностью идентифицировано 40 тыс. генов. Доступ к базе данных открыт. Однако остается еще множество нерешенных проблем, каждая из которых таит в себе не только фантастические возможности увеличения продолжительности человеческой жизни, но, к сожалению, и колоссальные угрозы, которые могут оказаться страшнее атомной бомбы.

(2) Бозон Хиггса — по сути, единственное недостающее звено Стандартной модели элементарных частиц, которая предполагает наличие во Вселенной еще одного скалярного поля, кроме экспериментально доказанных полей, отвечающих за электромагнитное, сильное и слабое взаимодействие. Гипотетически, бозон Хиггса сыграл основную роль в механизме, посредством которого некоторые частицы (кварки, лептоны) в момент рождения Вселенной, то есть Большого взрыва (Big Bang), приобрели массу, а другие (фотоны, нейтрино) остались безмассовыми. Драматизм ситуации состоит в том, что, если будет доказано, что никакого бозона Хиггса в природе нет, то это откроет путь для целого ряда альтернативных концепций, давно готовых заменить Стандартную модель, — вплоть до теории множественности пространственно-временных измерений и параллельных Вселенных.