Николай Симонов - Солнцеворот

Смолкло пение птиц. На небо высыпали звезды. Луна находилась в растущей фазе второй четверти, соответствующей 10-12-му лунному дню. Длинные черные тени деревьев на противоположном берегу, словно гигантские стрелки, показывали, что месяц передвинулся по небу к той точке, в которой ему надлежит быть в девять часов вечера. Павлов посмотрел на часы. Стрелки циферблата показывали 23 часа 25 минут. Не напутал ли коварный Арнольд Борисович Шлаги с широтой? Хотя, что об этом говорить: бес он и в каменном веке бес. Когда чайник вскипел, Павлов в единственной подходящей посудине, найденной им на катере, — эмалированной кружке, — начал готовить чифир — тонизирующий напиток, получаемый вывариванием высококонцентрированной заварки чая.

………………………………………………………………………………………………………

Передать словами красоту таёжной ночи невозможно, её нужно увидеть самому и пережить! Впечатление у Павлова было такое, словно он попал в сказку из тысячи и одной ночи. Небо, вычеканенное хороводом звёзд, то опускалось, то поднималось, будто кто-то колебал расшитую парчовую ризу природы. Время от времени один из её изумрудов отрывался и вместе с тонкой серебристой нитью устремлялся на землю, как гонец и вестник иных миров. Воздух приходил из глубины тайги то тёплыми, то холодными приливными волнами. Прохладные пальцы ночи касались его лица и ласкали его.

Павлов рассматривал звездное небо не только из праздного любопытства, но и из практических соображений. Вот — Большая Медведица. Находится почти в зените. Вот — Полярная звезда. Вот — знакомые созвездия. Как в университете учили определять широту по звездам? Он задумался и смог вспомнить только определение географической широты по методу Певцова. Как на экзамене вспомнил:

— Звёзды надо выбирать так, чтобы сумма их азимутов была бы близка к 180-ти градусам. При этом, одна звезда должна быть в южной стороне неба от зенита, а другая — в северной. Наблюдения производятся при помощи зенит-телескопа, в фокальной плоскости объективов которых имеется сетка с несколькими горизонтальными нитями.

Телескопа у него, увы, не было. Правда, кроме телескопа существовали более простые инструменты для определения азимутов, например, астролябия. Но ведь ее еще надо как-то изготовить! Павлов сделал маленький глоток чифира, и произнес любимую фразу своего приятеля Лёньки-философа:

— Дзэн объявляет войну разуму, так как, несмотря на его практическую пользу, он мешает нам докопаться до глубины бытия, — которой его приятель, как правило, предварял употребление первой рюмки водки, или стакана, в зависимости от того, в какой таре разливали спиртное.

Вообще-то Лёнька был геологом. В один год с Павловым он поступил на учебу в МГУ на геологический факультет. Кое-как проучивши первый семестр, Лёнька взял академический отпуск, якобы, по семейным обстоятельствам. Армия ему не грозила. Уже отслужил в войсках ПВО. Через год он восстановился на дневном отделении факультета. Проучился еще один семестр, и снова взял академический отпуск. Павлов уже закончил обучение, а Лёнька в это время все еще обитал где-то между третьим и четвертым курсом. Но они по старой памяти продолжали общаться, а потом незаметно расстались.

Еще когда было светло, Павлов воткнул на берегу реки в ряд, на расстоянии, примерно, 10 сантиметров несколько палочек-вешек, при помощи которых он надеялся измерить уровень подъема воды. Через каждые полчаса он подбегал с горящей головешкой в руке к реке, чтобы проверить, до какой вешки добралась вода. К часу ночи вода поднялась только на одну вешку. Для беспокойства не было оснований, и он снова предался воспоминаниям о своей прежней жизни, попивая чифир, и подбрасывая в костер дрова.

Среди ночи Павлова из грустных раздумий о превратности человеческой судьбы вывел знакомый грустно-насмешливый голос, который напомнил ему его любимого артиста Василия Ливанова в роли Шерлока Холмса:

— Ватсон, то есть Павлов, выбросьте-таки ваш советский будильник на помойку. Он вам здесь больше не понадобятся.

Голос раздавался откуда-то сверху, но таинственный собеседник по-прежнему был невидим и неосязаем.

— А здесь везде помойка, — зевая, сказал в ответ Павлов, конечно, имея в виду не место для утилизации мусора, а тоскливую безнадежность своего теперешнего бытия.

Но вернувшийся бес воспринял его слова, как истинную правду, и угодливо подтвердил:

— Совершенно верно, Ватсон, это — помойка! Вы уже, наверное, поняли, куда нас забросили? После меня вы — единственный образованный человек на этой планете. Остальные — дикари, обезьяны, недавно покинувшие свои деревья и только научившиеся ходить на задних конечностях!

— Простите, Холмс, то есть Арнольд Борисович, а что вы хотели увидеть в 12-м тысячелетии до новой эры? — Павлов стал подкидывать бесу актуальную тему для разговора.

В ответ бес, невзначай, выдал ему цель своего путешествия:

— Как, что, дорогой?! Атлантиду! Я всю жизнь мечтал совершить экскурсию в эту легендарную страну, существовавшую в ледниковый период до Великого Потопа! Получил от шефа в порядке поощрения бесплатную туристическую путевку. И нате! Занесло черт знает куда!

Про Атлантиду Павлов что-то слышал. Кажется, даже читал. Автор — Мережковский. Белогвардеец и эмигрант. Потом что-то на эту тему ему рассказывал Лёнька-философ. Даже не рассказывал, а на память цитировал целые куски из произведения античного философа Платона. Чтобы не выказывать бесу своего невежества, Павлов наигранно изумился:

— Как? Вы не нашли Атлантиду на карте, составленной древними греками?

— Какие греки?! — раздраженно заговорил бес: Карту допотопной Земли составили атланты, но она, сгорела при пожаре Александрийской библиотеки, — и тут же ехидно поинтересовался: И что за гадость вы имеете желание пить из этой совершенно непрезентабельной эмалированной посудины?

— Чифир, — сознался Павлов и тут же наткнулся на упрек.

— Вы, милейший, нисколько не заботитесь о своем здоровье. Употребляете концентрат вредных алкалоидов, в то время как у вас в сумке находится естественный и единственный в своем роде препарат для поддержания тела и духа в восхитительном бодрствовании, — напомнил бес о разлапистом корешке, который находился у него в сумке.

— А! Вы говорите о женьшене? — догадался Павлов.

— Да, о нем, — подтвердил бес и предложил: Отрежьте кусочек корешка, очистите его своим перочинным ножиком от земли, положите в рот и пожуйте. И тогда вам небо покажется в алмазах.

Почему бы и нет? Павлов в точности выполнил данное ему предписание. Вскоре он почувствовал, что сон, с которым он боролся при помощи чифира, начинает в панике отступать под напором более сильного противника.