Николай Симонов - Миллениум

— Настоящего убийцу польские власти ни за что не выдадут. Им проще свалить все на вас или на Ермака. К тому же в багаже гражданина Ермакова при повторном досмотре польские таможенники обнаружили кокаин, правда, немного — 250 г. Наркотик был спрятан в надувной резиновой лодке, — сообщил Цибиков новые подробности.

— Да, не повезло мужику! — посочувствовал Павлов Ермаку.

— Пану Кшиштову с переломанными ногами не легче, — Цибиков напомнил Павлову о том, что он причинил вред здоровью человека, и ему стало стыдно.

— Я в уголовном розыске? — спохватился Павлов и почувствовал себя в холодном поту.

— Именно из-за этого я к вам в Смоленск и прилетел, — сказал Цибиков и открыл свой кейс.

Для того чтобы создать Павлову алиби, Цибиков привез ему новые документы. Нетрудно догадаться, какие именно. Сложнее всего, оказалось, изъять у его бывших родственников его паспорт, но Цибикова неожиданно выручил подполковник Мурадов, который вызвал Сергея Павлова и его жену Полину Гудкову в Генеральную прокуратуру и пригрозил возбуждением против них уголовного дела. Для всех своих родственников по прежней биографии — доброжелательных и не очень — Павлов по-прежнему находился в "очень тяжелом состоянии" в больнице имени В.И. Яковенко.

Как дальше выкручиваться из этой ситуации Цибиков себе не представлял и надеялся на русско-бурятское "авось". Сказать Павлову всю правду о нем и о его погибшем брате-близнеце Цибиков не решался, поскольку, как подсказывал ему многолетний врачебный опыт, это могло привести к резкому обострению болезни и полной амнезии.

— Владельца этого аусвайса, как и вас, звали Дмитрием Васильевичем Павловым, следовательно, в подлоге вас никто не заподозрит, — с этими словами Цибиков протянул Павлову паспорт гражданина СССР, из которого тот с удивлением узнал, что его полный тезка — уроженец города Москвы, появившийся на свет, также как и он, 2 марта 1953 года. Вот, только выдан был документ другим отделением милиции, и адрес места прописки, соответственно, был другой. С фотографии на Павлова смотрело хмурое и бородатое лицо, весьма похожее, но все же — не его, да и подпись очень сильно отличалась от той, которой он имел обыкновение расписываться.

Вслед за паспортом Цибиков передал Павлову диплом об образовании и нотариально заверенную копию трудовой книжки. Согласно первому документу полный тезка Павлова окончил в 1976 году Московский горный институт по специальности горного инженера по технологии и комплексной механизации подземной разработки месторождений полезных ископаемых. Последняя запись в копии трудовой книжки о приеме на работу в должности ведущего инженера 1-го управления Министерства геологии СССР была датирована 1 сентябрем 1989 года. Запись об увольнении отсутствовала, следовательно, этот человек продолжал числиться на работе.

Что-то показалось Павлову в перечне мест работы владельца трудовой книжки очень знакомым, да и диплом об образовании — вовсе не чужим, словно он когда-то держал его в руках. Перехватив его испуганный и удивленный взгляд, Цибиков быстро приставил к кончику своего носа указательный палец, и за доли секунды, пока Павлов соображал, что бы это могло означать, ввел его в состояние гипноза и заставил забыть о Горном институте и Министерстве геологии.

Убедившись в том, что внушение подействовало, Цибиков продолжил свой инструктаж:

— Послезавтра вас вызовут в областную прокуратуру. Повестку сегодня во второй половине дня вам доставит участковый оперуполномоченный капитан Мухин. Смоленская милиция опознала вас в разосланном фотороботе пропавшего пассажира IV вагона международного поезда "Полонез". Но это еще не все. Там же должна состояться ваша очная ставка с Наденькой Навротиловой, которая утверждает, что Семен Иванович Горбунков и московский журналист Дмитрий Павлов — одно и то же лицо. Свои подозрения она изложила в письменном виде и передала адвокату гражданина Ермакова. Короче говоря, гражданка Навротилова завтра должна приехать в Смоленск вечерним поездом. Скажите следователю, что видите ее впервые, а для доказательства предъявите ваши новые документы.

— Галю, мою жену, допрашивать не станут? — испугался Павлов.

— Зачем? Вы заранее договорились с Галиной Павловной о том, что 3 августа встретитесь в Минске, чтобы решить вопрос о дальнейшей судьбе вашего общего сына: расти ему дальше без отца или все-таки с отцом. Вопрос очень актуальный, поскольку у мальчика начался переходный возраст, — сказал Цибиков, давая Павлову подсказку, за которую тот должен был зацепиться при объяснении в прокуратуре причины своего появления в старинном русском городе Смоленске.

Поговорив о поведении на опознании и допросе, Цибиков перешел к другой теме — о Светлане Викторовне Олениной. Он полагал, что, с учетом изменившегося семейного положения, Павлову во Франции делать нечего; надо семью кормить и ребенка воспитывать. Павлов был с ним полностью согласен, но ему также важно было знать, когда ему можно будет возвратиться в Москву.

— Скоро у нас в стране такой бардак начнется, что мало никому не покажется. Я бы посоветовал вам в Москву не торопиться. Ваш старший брат Сергей — интеллигентный и порядочный человек, из родительской квартиры вас не вышвырнет, — высказал Цибиков свое мнение, уже имея информацию о том, что неродной брат настоящего Павлова и сноха Полина быстро прописались в его квартире в "генеральском доме" на Ленинградском проспекте и сменили дверные замки.

Цибикову об этом сообщила по телефону двоюродная сестра настоящего Павлова по имени Людмила. Она даже пожаловалась ему на то, что эти подлые люди (брат и невестка) подговорили кого надо: соседей, участкового оперуполномоченного и врачей из поликлиники, — о срочном вызове скорой помощи и милиции в случае, если "психически ненормальный" Павлов начнет биться в дверь и пытаться ее выломать. Дальше, очевидно, должен был повториться прежний сценарий: помещение Павлова в лечебное заведение закрытого типа и применение лекарственных препаратов, довершающих разрушение психики.

Время встречи подходило к концу. Поглядывая на часы, Цибиков сказал Павлову, что в смерти доктора Ситникова может винить только себя. Не следовало ему затевать эту поездку в Варшаву, а еще раньше — поступать службу в органы госбезопасности.

Павлов еще раз принес Цибикову глубокие соболезнования и спросил, можно ли ему приехать в больницу имени Яковенко на сороковой день смерти Игоря Юрьевича.

— Я не могу вам этого запретить, но ваше появление может вызвать нежелательную огласку, — вежливо отсоветовал ему Цибиков.

— Тогда я закажу в Свято-Успенском соборе молебен об упокоении боярина Георгия, — со слезами на глазах произнес Павлов.