Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае

- Не совсем исповедаться, святой отец, - возразил Тапкин. - Мы хотим известить вас о нависшей над вами грозной опасности.

- Водовоз-вышибала Синь Синь, которого вы наставляли как-то в харчевне, затеял пнуть вас по яйцам, - бухнул урожденный барон фон Пфлюген-Пфланцен и состроил мерзкую рожу, что должна была изображать сочувственную озабоченность.

- Совершенно верно! - подхватил лорд Тапкин. - Мы с бароном которую неделю пытаемся отговорить этого головореза от столь опрометчивого поступка, указывая на возможные необратимые последствия, но он ничего не желает слушать.

- А как вы пытаетесь отговорить этого громилу? - спросил аббат.

- Мы взываем к его чести и нравственному чувству вкупе с разумом и прогностическим мышлением, - отвечал Пфлюген. - А потом...

- ...а потом ведем его на задний двор, чтобы он выместил свою злость на безобидных кирпичиках или досочках, - сообщил Тапкин. - Мы говорим: представь, что это аббат Крюшон и сделай ему, что хочешь, любезный вышибала Синь Синь.

- Мы надеялись, что он, наконец разрядится и откажется от кощунственного и пагубного намерения. Но, увы, - скривился Пфлюген, - этот молодчик только укрепляется в нем.

- И знаете что, аббат? Если раньше, - сказал Тапкин, - этот амбал прошибал ударом ноги два слоя досок, то теперь три, а то и четыре.

- А ударом кулака он в труху разносит стопку в семь кирпичей, дополнил барон. - Да ещё орет как бугай!

- Аббат, - хором закончили двое послов, - мы отчаялись остановить этого потрошителя! Вам надо бежать, аббат! Немедленно!

Крюшон переводил взгляд с одного на другого и, наконец: сказал:

- Как это по-христиански, друзья мои... Знаете - моя душа сейчас пела от радости, что вы, мои дражайшие чада, так прониклись евангельским человеколюбием... Благодарю, что вы вовремя известили меня - я сегодня же доложу обо всем императору. Что же до вашей епитимьи, то, раз вы так с ней свыклись, её надлежит соблюдать ещё месяц. О, не благодарите меня, дети мои! - остановил Крюшон Тапкина, раскрывшего рот, чтобы что-то возразить. Я только исполняю свой долг пастыря печься о своем стаде.

Тапкин и Пфлюген посмотрели один на другого и закусили губы.

Однако, увы, - вечерняя разборка с императором ничего не дала аббату. Во-первых, Синь Синь все отрицал:

- Он меня сам уговаривал, чтобы я пнул, а мне и досок хватает, - знай отпирался вышибала на все расспросы и показания.

А во-вторых, среди допроса императрица вспорхнула, как в мае мотылек, и со звонким смехом убежала в будуар. А вскоре к трону вышел Ахмед, положил руку на плечо Синь Синя и громко произнес:

- Макрай.

После этого он увел водовоза из залы, а император сказал:

- Ну, мужики, вы сами теперь видите - вздор все это. Успокойтесь, аббат, нам твои яйца во как дороги - как свои. Ты как был у нас первый иезуит, так и всегда будешь. Хочешь, я тебе один адресок дам?

- Дом Гу Жуя, направо, - рассеянно отвечал аббат. - Я помню, ваше величество... Ах, святой граф Артуа!..

- Ну, граф Артуа! Он-то святой, - согласился император, а Тапкин и Пфлюген перемигнулись с гнусной ухмылкой.

В этот вечер, возвращаясь на рикше из дворца - а рикша, как всегда, был вылитый лорд Тапкин - аббат сурово отверг легкомысленное предложение де Перастини.

- А ну-ка, испытаем, - сказал де Перастини, - а сумеет ли этот рикша одолеть вон тот склон!

Аббат просто вспылил:

- Стыдитесь, сын мой! Рикша - человек, как и вы, разве можно так издеваться?!.

Итальянец совершенно растерялся:

- Но я, право... вы сами... э... прошу прощения... э...

- Ничего не "э", - возразил аббат и, подавая пример любви к ближнему, вылез из шарабана. - Знаете что, голубчик, - сказал он, - я, пожалуй, прогуляюсь пешком - это очень полезно. А вы можете езжать куда хотите.

Пристыженный де Перастини тоже слез с коляски и пошел рядом с аббатом.

- Ах, отче, вы не так меня поняли... Конечно же, долг каждого христианина идти пешком рядом с рикшей твоим... Да, да, я понимаю...

- А почему бы нам не отпустить этого доброго человека? - спросил аббат неизвестно кого. - Голубчик, - обратился он к рикше, похожему на Тапкина, езжай куда хочешь к себе домой, мы с моим знакомым доберемся пешком.

Радостно ощерив крупные зубы, рикша выпустил оглобли и бросил их на землю. Не говоря ни слова он побежал прочь, оставив шарабанку прямо на улице.

- Де Перастини, - задумчиво сказал аббат, - а вам не приходилось слышать, что среди рикш есть тот, который во всем подражает внешностью мне?

С этими словами аббат впрягся в коляску и, коротко заржав - как-то совсем по-некитайски, - ринулся прочь мимо остолбеневшего де Перастини. Итальянец попытался было припустить вдогонку, но куда! Ведь аббату Крюшону , как и графу Артуа, пребывание в роли рикши всегда сообщало необыкновенный прилив сил и ощущение божественного всемогущества и блаженства. Доковыляв до дому аббата, де Перастини обнаружил брошенную у крыльца шарабанку и крепко запертые двери. Стонов в этот раз ниоткуда не неслось. Тут де Перастини вспомнил, что он, как-никак, член цеха живодеров и в голове новоиспеченного шкурника созрел один план...

Той же ночью в самый глухой час послы Тапкин и Пфлюген обрабатывали ошалевшего от будуарного макрайства водовоза Синь Синя.

- Ну, мужик, - убеждал Тапкин, - ты видишь теперь? - этот иезуит до тебя точно докопается!

- Ты что, не понял? - втолковывал в лад британцу барон Пфлюген. - Мы говорили - он императора на тебя натравит, и пожалуйста!

- Ты думаешь, ты случайно к императрице в будуар угодил? - долдонил Тапкин. - Это аббат подстроил, можешь не сомневаться!

- Ага, - подтвердил Пфлюген, - смотри, ты после первого-то раза еле на ногах держишься, а что дальше будет? А тебе ещё воду возить днем да пьянчуг вечером вышибать из кабака!

- Этот иезуит - он тебя насмерть укатает! У них с государыней все сговорено!

Водовозу было так плохо, что он был уже на все готов. Он взвыл:

- Ну, говорите, что делать, мужики! Я на все согласен!

Тапк и Пфлю торжествующе ухмыльнулись.

- К аббату иди, заберись к нему в окошко - ну и - поговори как мужчина с мужчиной, - выдал наставление Тапкин.

- Точно, точно, а если что, не бойся - мы рядом будем, подмогнем! откликнулся барон.

Тем временем аббат, терзаемый тревожными предчувствиями, ворочался с боку на бок, не в силах заснуть. Какие-то приглушенные возгласы на улице привлекли его внимание. Аббат прислушался:

- ...бац!.. бац!.. И по башке кастетом!..

- А как взобраться-то?

- Лестницу надо!..

Аббат тихонько отворил окно и осторожно выглянул. Ему показалось, что какие-то три тени мелькнули внизу и скрылись с другой стороны дома. Ужас обуял Крюшона. Не чуя под собой ног он метнулся к двери, открыл её - и вдруг - у него едва не остановилось сердце: в дверях кто-то клацнул зубами у самого его носа. В тусклом свете луны аббату показалось, что перед ним вставший на задние лапы крокодил.