Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае

Все рассмеялись.

- Да пердун, каких свет не видел, - отвечал Жомка. - Сколько тут сижу, он и пяти минут без пердежа не лежит. А тебе зачем, парень?

Крестьянин снова помялся и рассказал:

ДОБРОПАМЯТНЫЙ БЗДЕЖНИК

- Да жил тут у одного нашего домохозяина постоялец. Тоже это... любил дунуть. Наш-то хозяин сунется к нему: когда, ваше сиятельство, изволите за комнату-то отдать? - А тот к нему зад повернет да как пернет! - и говорит: запиши за мной, что пернул. Ну, да так вот и напукал - десять, что ль, золотых или больше. Ну, ясно, над Пи Ляо кто смеялся, кто сочувствовал - а тот все терпел, как наперед знал. И то сказать - граф все-таки, такого за дверь-то просто так не выставишь. А потом одним прекрасным утром просыпается Пи, а графа-то тю-тю! Исчез и "поцелуй меня в зад" не сказал. Ну, соседи нашего Пи совсем задразнили. И что же вы думаете? Проходит сколько-то времени, и заявляется к Пи Ляо этот пердун-постоялец и спрашивает: что, дурашка, узнаешь меня? - А как не узнать: разодет весь в бархат и шелк, а все равно попердывает себе. - Узнаю, говорит Пи Ляо, даже запах тот же! - Ну-ка, - спрашивает его граф, - сколько я тебе должен? - Да вот четырнадцать золотых и три серебреника. - А сколько раз я в твоем доме бзднул? Сохранилась бумажку-то? - Сохранилась, я в неё табак завертываю! Вот, пожалуйста, - сто шестьдесят четыре раза по-крупному и семьдесят два раза по-мелкому. - Ну, так бери сто шестьдесят четыре золотника и семьдесят два серебреника! - и кошелек-то граф ему протягивает! - У Пи аж дыхание остановилось. Ну, давай ручку целовать, кланяться в пояс, а граф только улыбнулся и говорит: Это вам, домохозяевам, хорошо, а нам, бздежникам, что делать? - да с тем и уехал.

Крестьянин оглядел пещерных жителей и закончил:

- Вот я и надеюсь: чай, граф этот не один такой на свете? Он ведь сказал - "нам, бздежникам" - значит, есть и другие такие же. Вот я и уповаю - может, и ко мне такой бздежник пожалует, а? Крепко в это верю!

- Так вот почему он нас кормить взялся! - мелькнула у всех общая мысль.

- Вы бы, благородные господа, записывали друг за другом, - попросил меж тем крестьянин подобострастно, но с настойчивостью. - За его сиятельством в особенности - сколько раз он пернет. По-мелкому уж ладно, можно не следить, а по-крупному хотя бы. А я уж так вам благодарен буду пирог из потрохов принесу!

Пещерники переглянулись и снова прыснули. Однако Суперкозел обещал все исполнить.

- Вот и ладно, - обрадовался крестьянин, - а я вам, святые отшельники, за это хоть что сварю! Ох, господа, совсем забыл! У меня там в повозке большой бочонок вина, не могу один закатить в гору. Кто бы помог мне, а?

На этот призыв дружно откликнулись все и поспешили из пещеры. Но Суперкозел и профессор Манго задержались у тела спящего графа. Суперкозел неодобрительно показал на нагое тело и злобно процедил:

- Граф, а голый! Нехорошо, верно?

- Нехорошо, - согласился доктор Манго.

- Наказать его надо, чтобы благородные манеры соблюдал.

- Обязательно, - согласился психиатр.

- А давай его трахнем ночью! - предложил Суперкозел.

- Отличная мысль!

- А ты будешь?

- Буду!

- Только, чур, я первый. Я Конан! - заорал в восторге Суперкозел.

АРТУА СОЛО

Не подозревая о нависшей над ним грозной опасности, граф Артуа шел по тихой улочке провинциального городка на французско-швейцарской границе. На нем были сапоги с высокими голенищами и шляпа с черным пером - тот самый костюм, в котором Артуа был, когда во время репетиции трансграничной онанавтики выяснилась его небывалая доселе святость. Отсутствовала лишь его шпага - когда некитайские гвардейцы признали в нем святого архата, Артуа закинул её куда-то к хренам. А потом графу некогда было её разыскивать - да он ведь и на празднесто онанавтики без границ не остался, да и на фиг святому шпага?

Прохожие, ввиду костюма Артуа, принимали его за дигамбара, а они просто кишели в местах французско-швейцарской границы, и никто не изъявлял особого любопытства - ведь в здешних местах, из-за близости Шамбалы, всегда пруд-пруди было проходимцев всякого толка - и дигамбаров, и францисканцев, и исмаилитов, и прерафаэлитов, и попросту любителей заглянуть ночью в чужие амбары. Конечно, знай неискушенные некитайцы, что голышом идет не очередной ханыга-анахорет или суфий-шарамыга, то они бы пали в пыль и лобызали следы графа. Но к чему это было скромному гасконцу, обычному благородному графу? Хоть и святой, он путешествовал инкогнито, не заботясь о положенных ему почестях. Всего час назад он не удержался и нарочно восемь раз подряд перешел туда и сюда франко-швейцарскую границу. Он даже ботфорты снял, чтобы его обнаженность была абсолютной. И что же? Задержали его французские - либо швейцарские - пограничники? Ни фигошеньки - ноль внимания! Так что плюньте в шары этому говенному рецензенту додику-педирасу Гастону де Мишо дескать, графу слабо будет проявить такой героизм. А граф вот восемь раз за пятнадцать минут повторил этот подвиг - и хоть бы хны, даже не проголодался.

Как же так? - придет в недоумение иной несообразительный читатель. Ничего не понятно: то Ли Фань пишет, что граф гулял взад-вперед через франко-швейцарскую границу, то вдруг оказывается, что все происходит в предгорьях Шамбалы, где пруд пруди некитайских швейцарцев - как, дескать, это может быть? Он что, гашиша обкурился, наш досточтимый автор?

В рот не брал этой гадости, господа, ни при чем тут гашиш, равно как марихуана либо анаша, либо иные галлюциногенные препараты. Все дело просто. Некитай - это ведь страна чудес, привыкнуть пора бы уж, мои дорогие. И в число этих чудес входит тот широко известный факт, что иные уголки в самых разных частях света непостижимым образом входят в состав Некитая. С одной стороны - все верно, это как будто бы швейцарская провинция, тихий городок на границе с Францией. А с другой стороны - она же и провинция Некитая. Получается, таким образом, что-то вроде трансграничной зоны: вот она, Швейцария (или Бангкок, или Кукуштан, или улица имени Непобедимых Зулусов, или Капитолий) - а вот же он и Некитай. Странно? - ещё бы! Вся наука до сих пор за голову держится, диссертаций понаписали, дескать, восьмое измерение, фуе-мое*, а все равно никто ничего понять не может. Перевелись

___

* начальная буква в выражении фуе-мое изменена. А хрен ли сделаешь общественная нравственность, господа! - это вам не хрен собачий.

нынче Эйнштейны! Но на практике все это давно освоено и широко используется. Открывая тайну, господа, спешу признаться, что именно через такие вот трансграничные зоны и проникли в Некитай все иностранные послы, а также наши доблестные галлы. Так что графу Артуа не пришлось провести долгие годы, преодолевая просторы Ирана, Турана, Трансгималаев и тому подобные необитаемые и непроходимые места, губительные для жизни европейского человека. Нет, аббат и граф добрались всего только до Некитайской Швейцарии - и голый Вася (точнее, голый Артуа). Подобным же образом внедрился в Некитай и лорд Тапкин - его трансграничная зона оказалась в подпольной опиумокурильне с задней стороны Клуба Храпунов. А у барона Пфлюгена это было акушерское отделение лепрозория имени Мюллера (это на углу Унтер ден Линден и Рогфейер-штрассе). Ну и прочие добрались как-нибудь.