Лин Картер - Джандар с Каллисто

Наступила ночь - волшебно быстрый, неожиданный приход ночи на Танаторе. Мне кажется, я еще не рассказывал о необыкновенных рассветах и закатах этой луны джунглей.

День и ночь, похоже, никак не связаны с присутствием и количеством лун на небе Танатора. Это странное небо движущегося золотистого тумана, похожего на завитки янтарного и желтого пламени, остается светлым на протяжении примерно двенадцати часов. Затем темнеет без какой-либо причины, и темнота продолжается такой же период.

На таком огромном расстоянии солнце, конечно, слишком далеко, чтобы так воздействовать на освещенность поверхности Каллисто. (Каллисто в четырехстах восьмидесяти миллионах девятистах тридцати тысячах миль от солнца; таким образом, Каллисто чуть больше чем в пять раз дальше от него, чем наша планета, и получает лишь незначительную долю солнечного света сравнительно с нами. - Л.К.).

Я время от времени замечал, что небо Танатора остается ярко освещенным, когда на нем лун нет совсем; такое же оно и при всех лунах и даже при гигантском шаре Юпитера на небе. Отсюда я заключаю, что через равные периоды Танатор погружается в какую-то неизвестную радиацию, которая вызывает свечение золотистых паров в верхней части его атмосферы; по-видимому, там слой какого-то инертного газа, который светится, когда через него проходит электричество. Может быть, через равные интервалы Юпитер обрушивает дождь электрических частиц, которые взаимодействуют с нейтральным газом в атмосфере Каллисто. Или светлые периоды возникают вследствие совершенно неизвестной силы или феномена. Не могу сказать определенно: могу только рассказать о том, что наблюдал.

На рассвете весь небесный купол вспыхивает мягким свечением, которое за семь-восемь минут проходит полный цикл от бархатисто-коричневого сумрака и до яркого полуденного света. Это зрелище особенно поражает, когда видишь его в первый раз: как будто все небо освещается одним колоссальным взрывом. Освещенность остается постоянной, неизменной, без всякого источника, пока за час до наступления темноты все повторяется в обратном порядке. И снова нужно семь-восемь минут, насколько я могу без часов определить время, чтобы дневной свет сменился бархатисто-коричневой мглой.

Единственный эффект, который это оказывает на луны, заключается в том, что ночью они кажутся более яркими, так как не соперничают с светящимся золотым туманом.

И вот на нас опустилась ночь. Как будто космический волшебник произнес свое заклинание и затмил солнце. Я простонал горькое проклятие.

Исправить повреждение трудно было бы и днем, но ночью это вообще невозможно.

- Ты можешь что-нибудь сделать, Лукор, чтобы освободить провод?

Он мрачно покачал головой.

- Я работал педалями, надеясь высвободить стрелу, но бесполезно, сказал он.

- Что случилось? - неожиданно спросила Дарлуна. Мы с Лукором разговаривали напряженным шепотом, чтобы не распространять панику. Девушка, погруженная в меланхолическую задумчивость, не подозревала о нашем опасном положении. Но теперь она, должно быть, услышала наш разговор, потому что вопросительно посмотрела на нашего пилота, старого учителя фехтования. Он быстро и экономно объяснил затруднение.

- С каждой секундой нас все дальше на большой скорости уносит на юг, - заключил он. - Мы уже на много корадов в глубине Великого Кумала и углубляемся все дальше. Если мне не удастся каким-то образом освободить элерон и повернуть машину, мы окажемся на полюсе.

- Можно что-нибудь сделать? - спросил невозмутимый Коджа своим жестким невыразительным голосом.

- Ничего, - с мрачной уверенностью ответил Лукор. - Я боюсь пользоваться педалями: дальнейшие усилия могут вообще сломать их. Стрела запутала ванты, и они уже могли перетереться от трения о края. Но пока они не порвались. И элерон кажется не поврежденным стрелой. Похоже, стрела застряла между элероном и крылом. Но если мы не сможем удалить это препятствие, мы беспомощны и нас унесет на сотни корадов от курса, потому что мой город Ганатол теперь далеко за нами к востоку.

Я пожалел о наступлении тьмы, которая так осложнит мою попытку. Но все равно придется ее предпринять.

Быстро посовещавшись с Лукором, посоветовав ему следить за равновесием и компенсировать перемещение тяжести, я выбрался из кокпита и перебросил одну ногу через борт.

- Джандар, что ты собираешься делать? - закричала Дарлуна, когда машина головокружительно наклонилась направо под моим весом. Я заставил себя беззаботно засмеяться, хотя на самом деле сердце у меня билось в горле.

- Спокойно, принцесса, - сказал я. - Ничего не остается, как освободить элерон. Внимательней, Лукор, я иду...

И перебрался на крыло.

Я не особенно храбрый человек, хотя игра судьбы и случая часто навязывала мне такую роль. Поэтому со всей откровенностью признаюсь, что я испугался. Я остро осознавал, что мы несемся в ночи со скоростью сотня миль в час в хрупком суденышке, сделанном из сжатой бумаги.

Я сознавал и тот ужасный факт, что летим мы на высоте в полторы тысячи футов над самыми густыми джунглями и что любой неверный шаг бросит меня вниз, навстречу несомненной и быстрой смерти.

Ветер летел мимо, хватая меня своими невидимыми пальцами. Глаза слезились от его порывов, я почти ничего не видел. Волосы и одежда рвались назад с такой силой, что я мог только удерживаться руками за край кокпита.

Если перестану держаться, меня оторвет, как листок в урагане, и бросит, как бомбу, на густые ветви далеко внизу. Я вспомнил рассказ Лина Картера, в котором герой оказывается на узком выступе горы, высоко над глубоким озером. Когда герой больше не может сохранять равновесие, он камнем падает в озеро, но остается жив, потому что падает под таким углом, что соприкосновение с водой вызывает наиболее слабый удар. (Книга, которую упоминает капитан Дарк, называется "Тонгор против богов", это третий роман в моей лемурианской серии, она была опубликована в ноябре 1967. Капитан Дарк правильно вспоминает сюжет, но только это был не герой, а героиня; ее спасло случайное стечение аэродинамических факторов. - Л.К.). Но здесь подо мной нет озера и, увы! нет заботливого автора, готового помочь своими аэродинамическими фокусами, если я упаду!

Изо всех сил держась, чтобы меня не сорвало ветром, я попытался дотянуться до стрелы. Но длины рук не хватило: пальцы коснулись поверхности элерона в добрых семи дюймах от стрелы.

Ничего не оставалось делать, как, держась за крыло, встать на похожее на понтон шасси. Я уже упоминал выше это шасси. Оно состоит из двух понтонов, по обе стороны корпуса, и заполнено подъемным газом, который делает все сооружение способным взлетать. Если бы не понтон, я никак не смог бы дотянуться до стрелы, потому что само крыло не выдержало бы мой вес.