Джон Хоукс - Чёрная река

— Обзавелись новым знакомым, мистер Уилсон? — заметила она. — Не припомню, чтобы вы нас друг другу представили.

— Майя спасла Джаггера и его друзей из горящего дома. Это она сказала, где их искать. Вы же знаете: Габриель выступил перед Свободными бегунами с речью, а те обещали выяснить, что планирует Табула.

— И поэтому нас хотели убить, — вставил Джаггер. — Кто-то, наверное, ляпнул лишнего по сотику или в инете. Но только перед тем, как спалили наш домик, кое-что мы да узнали, добыли важную инфу.

— Сомневаюсь, что ты и тебе подобные знают суть слова «важно», — возразила матушка Блэссинг.

— У Табулы есть официальное представительство, прикрытие в виде центра «Вечнозеленые», — не сдавался Джаггер. — Они занимаются генной инженерией, а заодно привозят в Англию легавых, чтобы те учились, как следить за людьми через инет.

— Мы и без тебя знаем о программе «Юные лидеры мира». Она проводится уже несколько лет.

Бегун встал между барабаном, обтянутым кожей зебры, и статуэткой африканского божка.

— У нас в Берлине друзья. Они рассказали, что «Вечнозеленые» придумали программу, которая называется «Тень». Уже запускают бета-версию. Эта прога следит за всеми в городе, используя данные от радиочипов и камер наблюдения. Если она пройдет испытание в Берлине, ее запустят в Германии, а потом — по всей Европе.

Линден взглянул на матушку Блэссинг.

— В Берлине у них теплое местечко. В этом городе расположен компьютерный центр Табулы.

— Мы даже знаем, где этот центр находится, — добавил Джаггер. — Наш человек, бегун по имени Тристан, говорит, что здание — там, где раньше была Берлинская стена.

— Все, пока нам большего знать и не нужно, — сказал Холлис. — Спасибо, что пришел, Джаггер, — поблагодарил боец, открывая Свободному бегуну дверь. — Не теряйся.

— Где меня искать, ты знаешь. — Джаггер не спеша подошел к выходу. — Я хочу только знать, у Габриеля все хорошо?

— Беспокоиться не о чем, — ответил Линден. — Его охраняют.

— Я и не беспокоюсь, просто знайте: Свободные бегуны все еще говорят о нем. Габриель заставил нас поверить, что есть еще хоть какая-то надежда.

Джаггер ушел. Матушка Блэссинг сняла с плеча футляр с мечом и пересекла комнату.

— Он может проболтаться об этом месте. Странника нужно унести.

— Вам больше нечего сказать? — спросил Холлис. — А как же информация, которую сообщил Джаггер?

— Происходящее в Берлине нас не касается.

— Если «Тень» заработает, то скоро везде будет, как в Берлине.

— И это неизбежно, — ответила матушка Блэссинг.

Холлис посмотрел на серебряный медальон у себя на шее, и сердце захлестнул ледяной гнев.

— Носитесь себе по миру с мечом и думайте что угодно, но я не позволю Табуле победить.

— Вообще-то, мистер Уилсон, от вас требуется подчинение. Никак не инициатива. Только слепое подчинение и храбрость.

— Вот зачем вы показали мне тело Вики! Чтобы сделать из меня идеального солдатика?

— Судя по всему, — холодно улыбнулась матушка Блэссинг, — не получилось.

— Я уничтожу убийц моей Вики. Но я привык делать все по-своему.

— Вы не знаете историю Табулы и Арлекинов. Война между нами длится тысячи лет.

— И к чему это привело? Вы, Арлекины, настолько погрязли в прошлом — в своих мелочных традициях, — что проиграли войну.

Линден присел на скамейку.

— Не думаю, что поражение окончательно. Сейчас мы на перепутье, нас ждут перемены. Пора предпринять решительные действия.

Матушка Блэссинг развернулась ко второму Арлекину. Лицо ее было каменной маской, но темно-зеленые глаза смотрели решительно и сосредоточенно.

— Это что же, ты на стороне мистера Уилсона?!

— Я не вставал ни на чью сторону. Надо признать, мадам: Табула нас больше не боится. Пора перестать прятаться.

Матушка Блэссинг принялась расхаживать по комнате, дотрагиваясь до футляра с мечом. Казалось, она готова убить кого-нибудь, лишь бы доказать, что еще жива.

— У вас есть предложения, мистер Уилсон?

— Я собираюсь в Берлин. Выйду на немецких Свободных бегунов и уничтожу программу «Тень».

— В одиночку?

— Все к тому и идет.

— Вы обречены на провал… если только с вами не будет Арлекина. Любой, даже самый успешный план потребует моего участия.

— А что, если я не возьму вас? — спросил Холлис.

— Выбора нет, мистер Уилсон. Из того, что вы нам сказали, ясно, что вы не хотите быть наемником, а намерены участвовать как союзник, на равных. Будь по-вашему, я принимаю это условие. Но даже союзникам требуется чуткое руководство.

Холлис выждал несколько секунд, затем кивнул. Матушка Блэссинг слегка расслабилась и улыбнулась Линдену.

— Не вижу причин, по которым мистер Уилсон не захотел бы взять меня с собой. Ведь я всего лишь милая ирландочка среднего возраста…

— Oui, madame. Une femme Irlandaise… [19] Да, мадам. Ирландка… (фр.) с очень острым мечом.

Время от времени к Габриелю в камеру наведывались блондин и темнокожий в белом халате; отвозили его вниз, в школьный спортзал, где больше не играли в бадминтон или баскетбол. Ныне там допрашивали пленников. Как ни странно, в аду методы были те же, что на земле — боль и страх вызывались теми же способами; но волки проведали о барьерах, разделяющих измерения, а потому называли пытки: огненная, воздушная, земляная и водная.

Во время воздушных пыток Габриелю связывали руки и за локти подвешивали к баскетбольному кольцу. Странник висел в нескольких дюймах над полом, а его спрашивали:

— Летаешь? Ну полетай-полетай, может, станешь сговорчивей… — Тут кто-нибудь толкал Странника, и он раскачивался взад-вперед, пока плечевые суставы почти не расходились.

В другие дни Габриелю прижигали кожу раскаленными прутьями, окунали его головой в бак с водой.

Но страшнее всех была земляная пытка. Как-то Габриеля выволокли из камеры и, завязав глаза, потащили на задний двор школы. Опустили в глубокую яму и… начали медленно закапывать. Холодная земля закрыла ступни, поднялась до колен, потом выше… Время от времени двое волков останавливали пытку, чтобы задать все те же вопросы: «Где проход? Как найти его? Кто знает, как отсюда выбраться?» Земля дошла до лица, с каждым вдохом попадая Габриелю в нос. Наконец волки откопали его.

Пока длились пытки, Габриель не переставал думать, не попал ли в плен отец? А может, на острове есть еще группировка, которая и захватила Мэтью? Или он давно нашел выход? Тогда какой урок извлек отец из посещения этого мира?

Ненависть и гнев обладали здесь бесконечной силой, но Габриель сумел сохранить в сердце сострадание.

Странник отказывался есть, а голодные тюремщики с радостью сжирали все, что он оставлял нетронутым в миске. Постепенно юноша ослаб, исхудал. Однако живы были воспоминания о Майе. Габриель помнил, как они тренировались в Нью-Йорке — помнил неудержимую фацию Арлекина, помнил грусть в глазах Майи, и как тела их соединились тогда в часовне. Те мгновения ушли навсегда, но иногда казались намного реальнее того, что окружало здесь Габриеля.