Вольдемар Грилелави - Игла

Но стоило лишь на время закрыть глаза, как сразу вижу ее обиду и слезы, вспоминаю наши беззаботные часы и тот момент, когда показывала язык, если затруднялась с ответом. Каждое ее движение, жесты, дыхание, упреки, словно невыносимо тяжелым грузом вдавливали в кровать, часами не позволяя уснуть. Но сам сон не приносил облегчения, поскольку и там была только она. Что же такое произошло со мной, какой вирус поразил мой мозг? Этому явлению не было объяснения. Но и любовью назвать нельзя. Она околдовала меня, и теперь невидимые и неслышимые волны надрывно звали к ней.

Однажды, переходя дорогу, я панически испугался, что сейчас меня может сбить какая-нибудь глупая машина. Не факт самой смерти ввел меня в ужас, а сознание того, что это нас разлучит на века, и уже никогда я не смогу увидеть ее, свою Светланку. А она всю жизнь будет ждать моего появления, не ведая, что меня давно уже нет в этом мире. И тогда эта разлука в действительности станет вечной.

Оборудование все никак не присылали, и мы застряли надолго. В конце концов, мы прокутили все деньги и целыми днями просиживали в номере, бесцельно прожигая время игрой в карты и прослушиванием магнитофона. Но если их спасала музыка, то меня она добивала до конца. Особенно не мог спокойно слушать те песни, которые проигрывали у нее. Каждая из них напоминала один из эпизодов нашего совместного пребывания. Каждое слово из этой песни вырывало из памяти кусочек нашего мимолетного счастья, радостные минуты и мгновения.

Вот никак не могу понять саму природу человека. Почему ему дается счастье на минуту, а муки длятся вечно? Это же не справедливо по отношению к самой жизни. И самой кошмарной в тот момент была для меня песня одной популярной группы. По-моему она называлась: "Прости, если сможешь". В ней каждая нотка кричала обвинением, звала и требовала к себе, жгла раскаленным железом. Спазмы душили так, что казалось, теряю сознание. Разум уже давно потерял. Такое явление не поддавалось никакому разумному объяснению. Дальнейшая жизнь теряла смысл и становилась все больше невыносимей.

В то утро я тихо встал незаметно от товарищей и пошел к ее дому. Цели перед собой не ставил. Не было ее, как и самого сознания. Мною управляла сила космоса и внутреннего подсознания. Они сами между собой сговорились и, объединившись, повели по линиям магнита. Сам собой я уже управлять был не в состоянии. Словно лунатик или зомби, не ощущая своего тела и не контролируя свои поступки. Ноги сами вели в ту точку, где мы расстались навсегда.

Когда я увидел ее, то у меня пропал голос, и я не знал, как позвать ее. А она, молча, шла, поглощенная своими утренними заботами и по своему выбранному курсу. Я понял вдруг, что мы сейчас разминемся и потеряемся. И больших трудов понадобилось, чтобы сдвинуть себя с места и встать на ее пути. А она, столкнувшись с внезапным препятствием, долго еще не могла поверить, что им являюсь я.

— Ты!?

— Я!

Я схватил ее за руки и притянул к себе. Мы, еще долго молча, просто стояли и пожирали друг друга взглядом. Она все никак не могла поверить в мое появление, так как успела смириться с потерей, а я не в состоянии наглядеться, словно случайно нашел то, что давно и навсегда потерял. А теперь вновь боюсь отпустить и вновь ощутить боль тех рифов, о который бросал меня цунами. Спешили прохожие на работу, ученики в школу. Толкали, сердито обходили и смотрели на нас, как на чокнутых и больных, внезапно возникнувших у них на пути.

И мешали им торопиться. Бросали колкие фразы, старики пытались стыдить. Но мы, ни на кого не обращали внимания. Мы просто никого не видели и не слышали. Только я и она. Господи, да кто нам в этом мире нужен был! Какое ваше дело, товарищи прохожие, до нас! Вы разве не видите, что мы на сто лет расставались. И плевать нам на ваши производственные и аморальные мысли. Мы одни остались в этом огромном мире, и будьте добры, не беспокоить нас.

— Я ведь не поверила тогда тебе. Ты специально грубо отталкивал. Обо мне заботился, чтобы мне не было так печально? Я видела твои глаза, твою душу. Ты не хотел расставаться, прощаться навсегда. Почему ты испугался любви?

— Прости. Мне кажется, что я в то утро умер. И только потом понял, что не смогу без тебя.

— А почему так долго не шел. Я все эти дни ждала, с ума сходила. А тебя все нет, да нет.

— Боялся. Хотел справиться, победить себя. Однако, победило безрассудство. Ты на работу идешь?

— Не пойду. Один день работа побудет без меня. Ты когда улетаешь домой?

— Завтра. Но мы не домой. Пока на объект, а через неделю я обратно вернусь. Я обязательно приду.

Мы целый день бродили по городу, болтали всякую чепуху, смеялись над своими глупостями, но это были самые счастливые часы в моей жизни. И, мне почему-то так кажется, они уже никогда не смогут повториться. Такое у каждого случается лишь раз в жизни, ибо повторения этих ощущений и чувств не реально, настолько сильны и эмоциональны они были. Я признался Светлане, что женат, что у меня четверо детей. Так уж природа щедро пошутила надо мной. Два раза подряд жена родила мне двойни. Светланка не верила. Или не хотела, так как, если поверить, значит разрушить мечту, потерять меня теперь уж навсегда. И при одном лишь упоминании о семье она смеялась и просила не болтать чепуху, настолько нереальными казались ей мои признания.

— Ты бы второй раз не пришел. От такого семейства про любовь забывают.

— В том мое несчастье, что пришел. Теперь уж точно совсем пропаду в этом раю.

— В раю всем хорошо.

— Мне будет плохо после него.

Ночевали у той подруги, что и первую ночь. Это неточное определение. Не ночевали, а, скорее всего, провели ночь. Я поклялся ей, что обязательно на обратном пути заеду, но она опять, как и в первый раз, не могла поверить. Так не бывает в жизни, чтобы судьбы в третий раз подставила подножку.

Две недели мы облетывали районы нефтеразведки, и все эти дни я жил лишь одной мыслью встречи со Светланкой. Я утонул в любви, погиб, сгорел, как мотылек на свечи, как метеорит при входе в плотные слои атмосферы. Для моего возраста и семейного положения такие увлечения опасны и чреваты последствиями. Тайные встречи не позволят сумасшедшие расстояния и финансовое положение. А осиротить четверых, ни в чем неповинных, детей я никогда не сумею. Только собственной смертью. И то изо всех сил постараюсь, если согласую с богом, до этого момента постараюсь их вырастить.

Они ведь всегда ждут меня из командировки, верят и надеются на мое возвращение. Ни в чем не повинна и моя жена, что некий бес в ребро мне влез. Она посвятила мне и моим детям всю свою любовь и энергию. За что же бить ее своими похотливыми страданиями. Так что, я даже в мыслях не мог понять и осознать тот капкан, в который добровольно и с радостью вгоняю себя. С песней и счастливой улыбкой на устах. Как кролик к удаву — пищит, а лезет.