Вольдемар Грилелави - Игла

— Да! — так же широко и истомно зевнул Миша. — Нехороший сон. Вполне может неприятность накликать. Например, Садовский прилетит, или еще чего похуже случится.

— А что хуже Садовского бывает? — уже испуганно спросил Саша, словно осознавая в этой возможной беде свою вину. У Саши только при одном лишь упоминании этой скверной фамилии кожа на теле мгновенно покрывалась красными пятнами.

— Да нет, — успокоил его Гриша, уже засыпая и увлекаясь своими сновидениями. — Он с инспекцией химиков проверять улетел. Там сейчас самая жаркая пора.

— Тогда бояться нечего, — облегченно вздохнул Миша. — А вот мне тоже не очень приятный сон приснился. Будто сегодня обыкновенный явочный день, но мы почему-то пришли не в эскадрилью, а на огромный завод, расположившийся посреди пустыни, по производству больших труб для газопровода. Вокруг такие мощные механизмы, и все они на свежем воздухе под открытым небом находятся. Люди все работают, суетятся, нас совсем затолкали. Еще делают нам замечания, что мы своим ничегонеделанием только мешаем им. А мы, ну, как всегда в такие обязательные дни, слоняемся от безделья из угла в угол и не знаем, куда приткнуться. Тогда замкомэска дает команду: хватать ведра и бежать за водой. Решил пристроить нас к общественному полезному труду. Будем, говорит, пустыню вокруг завода поливать. А я и спрашиваю его, мол, сегодня всю польем, или оставить чего на следующий явочный день? Нет, говорит, по частям. Раздельно по квадратам. Пронумеруем и приступим к поливу. Сегодня польем лишь двадцать первый квадрат. А нас уже такая лень обуяла, что делать совершенно ничего не хочется. И вот он один с ведрами бегает по заводу, матерно ругается, а мы попрятались за барханами, в трубах, в песок зарылись. Лишь бы ничего не делать. А тут Саша разорался. Так визгливо и страшно, что мне показалось, что это замкомэска меня нашел и кроет нехорошими словами. Да. Вот такие дела. Если бы не Саша, то точно один квадрат успели полить.

— Твой сон, скорее всего, к дождю. Или точно Садовский прилетит. Он из вредности своего характера напакостить захочет нам. Лишь узнает, что мы расслабились и не поджидаем его.

— Ох, не хотелось бы встречаться с ним. Намного приятней и комфортней без него.

— Ну, вы там, звездочеты хреновы! Сейчас из вагончика выгоню и заставлю до утра взлетную полосу поливать, чтобы всякие гадости предсказывать расхотелось. Нельзя ли свои гороскопы до утра отложить? — не на шутку рассердился Гриша. — Ночь на дворе, полтретьего, а они здесь конкурс по разгадыванию сновидений устроили. Спать надо по ночам, а не всякую глупую дребедень разглядывать.

— Так они сами без спроса приходят, — обиделся Миша за вмешательство в фантазии и выключил свет.

И вновь вагончик заполнился мирным храпом и посапыванием. Вернулись на прежние свои рабочие места синоптик Лариса и сторож Алтыбай. Метеоролог записала в свою тетрадь показания приборов и прилегла на топчан до следующего просмотра, а сторож ничего не стал писать в журнал происшествий. В округе он не обнаружил объекта беспокойства. Поэтому он, подложив под ухо ружье, рухнул на диван и громко захрапел. Замолчали вороны, поскольку вся ночь впереди, а они к ночным птицам не относятся. Широко зевнул и закрыл глаза большой пес по кличке Леша. В аэропорту вновь наступила мертвая ночная тишина.

Но ненадолго. Разбудил экипаж заместитель начальника по хозяйственным вопросам. Он прибыл намного раньше обычного, что свидетельствовало о серьезной проблеме, возникшей на участке его ответственности. Видно какая-то производственная неприятность требует незамедлительных действий. Не мог он по личной прихоти потревожить сладкий утренний сон пилотов. Гриша, однако, усиленно сопротивлялся его потугам и стараниям сорвать приятные сновидения. Он долго мычал, ворчал, кряхтел, но потом все же не выдержал чрезмерно требовательного натиска заказчика и с большим трудом приоткрыл сонные глаза.

— Какая кошмарная ночь выдалась сегодня! — воскликнул он горячо и эмоционально, но без мата, усиленно разминая двумя руками сильно измятую физиономию, приводя свое лицо в бодрое человеческое состояние и приличный презентабельный вид. — Один орет среди ночи, не способный разобраться со своим одеялом без посторонней помощи, второй сонники разгадывает полтретьего. А теперь еще и этот привалил спозаранку и на работу требует бежать. У вас, что сегодня за состояние души мерзопакостное, человечно нелюбимое. Когда-нибудь, просто любопытно, этот ночной терроризм закончится или нет?

— Гриша, твердо скажу, что закончится, но не сегодня. Авария на тринадцатом участке, лететь срочно надо. Ключи оборвало. Не успеем, потом на полгода буровую консервировать придется, — требовал слезно заместитель начальника. — Я уже техника на вертолет отправил и диспетчера предупредил, что сегодня вы начнете полеты раньше запланированного. Поторопитесь ради бога.

— Ладно, уже проснулись и бежим. Завтрак, Саша, прихвати с собой. Перекусим хоть в полете, — нехотя согласился Гриша, спрыгивая с кровати в тапочки.

Началась обычная подготовка к полету. Саша достал чистые бланки заявок, подошел к заместителю начальника и, изобразив на своем лице доброе и восторженное выражение, произнес длинную хвалебную и восторженную речь:

— Какая все же беспокойная и нервная работа у вас. А насколько ответственная, требующая огромных организаторских и профессиональных качеств и способностей, четких умелых действий. И когда еще весь трудовой люд продолжает беззаботно смотреть свои сладкие утренние сны, вы уже на ногах и весь в трудовых хлопотах и суетливых заботах. А ведь и вам ничто человеческое не чуждо и хотелось бы…

— Ладно, Саша, потом как-нибудь продолжим, а сейчас ужасно некогда и не до сладких речей. Так что, давай заявки, и полетели поскорее, — засмущался заместитель и подписал бумаги.

Саша довольно усмехнулся, любовно сложил важные документы и сунул их вглубь планшета. Рабочий день, несмотря на некоторые неудобства и грубоватое прерывание сна, начинался просто замечательно. А продолжаться он будет еще лучше. И планомерно и бес проблемно, потому как главные финансовые документы уже подписаны заказчиком, а от того душа поет и радуется.

Вылетели вместе с восходом солнца. Луч в луч. Только оно успело высунуть свой краешек огненного шара из-за горизонта, и Гриша оторвал груженый вертолет от полосы. С аэродромов Гриша любил взлетать по самолетному. Так даже романтичней. Разгоняешь вертолет по полосе до шестидесяти-семидесяти километров в час, и рывком ручки на себя отрываешь тяжелую машину, мгновенно взлетая на стометровую высоту. А выше и нет необходимости. Утренняя прохлада не требует поиска в высоте низких температур.