Вольдемар Грилелави - Игла

— Ну, смотри. А то налил бы стаканчик для поднятия духа. Я прихватил с собой фляжку.

— Не надо. В Ташкенте перед вылетом пропустим по рюмочке и помянем прошлую жизнь.

Гриша подошел к Мише, когда тот один остался возле регистрационной стойки.

— Присматривай за ним, — тихо попросил он. — Хорохорится, а у самого лицо, словно лимон раскусил, да еще жирного червяка там обнаружил. Переживает пацан. Впервые такое в его биографии случилось, вот и принимает близко к сердцу.

— А можно подумать, что у тебя по нескольку раз в году жена к соседу уходит насовсем.

— Не знаю, сколько раз, но мне хватит одного раза отловить, чтобы ее по стене размазать и порвать в клочья. А потом напьюсь в стельку, но страдать из-за этих стерв не собираюсь.

— Все мы передним умом сильны, — усмехнулся Миша, как бывалый и опытный семьянин с приличным стажем. Хотя у самого, несмотря на немалое количество в доме ребятни, стаж мужа не очень и велик. Просто дети почему-то рождаются ежегодно.

— Заканчивается регистрация на рейс триста пятый по маршруту Чарджоу — Ташкент, — прохрипела и проскрипела некая невидимая сварливая женщина в динамике. — Посадка на рейс начинается…

Народ словно всколыхнулся от этих слов и, прихватив свои чемоданы и сумки, потянулся к указанному выходу. Гриша всегда летал с минимумом вещей, считая излишеством набирать с собой кучу тряпок и прочих аксессуаров, мешающих передвижению. Но в такие командировки каждый член экипажа прихватывал с собой кроме личных вещей еще и по большой сумке набор экзотических овощей и фруктов, столь высоко оцениваемых в Сибири. Вот и сейчас он кроме своей сумки прихватил и Сашин тяжелый баул с овощами.

— Гриша, — возмутился Саша такому чрезмерному вниманию и опеки. — Я, конечно, немного расстроен гнусным поведением своей, точнее, Бараева, жены. Но, честное слово, от этого факта совершенно не ослаб и вполне пока способен самостоятельно таскать свои баулы.

— Заткнись и ползи следом, — отмахнулся Гриша.

Так он выразил свои соболезнования. Иных ласковых и добрых слов он не знал. А может, забыл. Привык быть грубым и напористым. А сочувствовать и вовсе не планировал по такому пустяку. Как он и предполагал и желал с первых дней замужества, так это даже праздничный момент в жизни молодого парня. Мужик должен жениться, а не быть пойманным в ловушку хитросплетениями некоторых вредных особ. Потому и называл женитьбу Саши замужеством.

— А он не очень-то и опечален, — встрял Миша в диалог. — Сам постоянно все командировки только и мечтал о ее побеге, как о рациональной форме избавления. Чего теперь-то рожу кривить в страданиях и печалях. Улыбка больше сейчас отразит твое настроение. Мы еще попляшем на твоем разводе.

— А я и вовсе не по этому поводу переживаю. Как раз сам факт ее побега радует.

— Ему просто рога сильно на мозги давят, — хохотнул весело и заразительно Гриша.

— И рога не маловажный факт. В конце концов, ведь могла бы пойти иным путем.

— Она тебе по фамилии не Ульянова. Это у них там было принято, чуть что, идти сразу иным путем.

— Ты, Миша, в корне неправ. Любит, не любит — эта тема для других абитуриентов. Ведь если пожелала замужества и свершила такой героический и вероломный поступок и осмелилась наконец-то приостановить свои поиски на таком молодом красивом объекте, как, например, я, то будь добра — соответствуй своему порыву, посвяти остатки жизни цели своих стремлений, — горячо и азартно пытался оправдаться и обвинить супругу Саша. — А если уж осознала свою ошибку и возжелала изменить свой статус и судьбу, то объясни, поговори, договорись. Я ведь тебя не на аркане тащил. Уж кто и тащился, так ты сама себя. И сейчас даже не пытался удержать. И не нужно было так пошло воровать.

— Притормози, Саша, успокойся и не горячись. Все же я тебе налью стаканчик. А то ты прямо как-то порозовел от перенапряжения, — придержал Сашин пыл Гриша.

— Это я от перевозбуждения.

— Вот-вот. А спирт и напряжение снимет, и настроение изменит в противоположном направлении.

— Гриша, — Саша еще больше вспылил. — Отстань от меня со своим спиртом. Я отлично знаю себя. Сейчас выпью, раскисну и разрыдаюсь в исповедовании. Я вот лучше назло ей пить брошу. Насовсем и навсегда. Вот даже от твоего спирта откажусь. И тогда у меня возникнут иные проблемы. Они и отвлекут от глупых мыслей. Знаешь, сколько сразу возникнет заморочек от трезвости. В нашей стране легче и проще употреблять, чем жить в завязке. Не поймут.

— Какая несусветная глупость, свершенная еще из-за никчемной бабы. Это же, как надо умом тронуться, чтобы до такого додуматься и отказаться от земных благ! — резюмировал Сашино решение Гриша. — Подвиги свершают любви ради, а не вопреки. Ну, из-за принцессы, куда еще не шло. А совершить безрассудство по собственной прихоти — глупость несусветная и архи неразумная.

Они могли без приглашений и разрешений в числе первых и раньше пассажиров зайти в салон Як-40. Такие мелкие привилегии были понятны и привычны в летной среде. Но на дворе стояла душная и жаркая погоды. А там внутри от солнечных лучей атмосфера салона напоминала слегка остывшую сауну. Париться уже нельзя, но сбросить с себя одежду очень хочется. Поэтому экипаж и техник со своими мешками-чемоданами стояли чуть в стороне от общей толпы и обсуждали предстоящий отдых. Работой такие увлекательные командировки никто назвать не посмел. Да и язык как-то не поворачивался.

При появлении дежурной по перрону, народ возле самолета пришел в движение, крепко ухватившись в свои сумки двумя руками. Медленно началась посадка с исчезновением груженых пассажиров в чреве маленького по аэрофлотским меркам лайнера. А разве можно назвать большим, если вместимость всего на тридцать пассажиров?

— А вам отдельное приглашение по почте прислать? — громко крикнула дежурная экипажу.

— А нам куда спешить, Римма, — отмахнулся от нее Гриша. — Экипажа еще нет. Чего париться внутри.

— Ладно, оставайтесь за старших. Гриша, передай Ольге бумаги, а я побегу. У меня Московский через полчаса.

— Беги. Не волнуйся, мы здесь не допустим никаких нарушений, — заверил Гриша.

— Саша, привет! — крикнул, проходящий мимо, пилот, махая Саше рукой, показывая, что ему очень хочется что-то личное и наедине. — Подойди на минутку.

— Только быстро, а то уже вон экипаж идет, — предупредил Гриша, показывая рукой на часы.

Саша передал портфель с секретными документами Мише и побежал в сторону Даминова, пилота самолета Ан-2, проживающего в соседнем подъезде в одном доме с Сашей. Он пробежал метров десять, когда вдруг неожиданно неестественно споткнулся и, неуклюже махая руками, шлепнулся плашмя на перрон.