Вольдемар Грилелави - Игла

И вдруг Войэр заметил одну странность в общении со своими товарищами. Они ведь превратились в бесплодных созданий. Их организм не вырабатывает тестостерон, который направлял бы их мысли немного в ином направлении с другими и вовсе не кровожадными желаниями. Полное отсутствие наполнения хоть на толику мечтаний с сексуальным воображением. Ни разу, если только не в иной ипостаси, он не слышал даже намека о бабах, как обычно бывает в мужской среде, где в любом случае возникают картинки с их изображением. И если случайно упоминался в их междоусобицах женский пол, то уж точно не с сексуальными картинками, а просто, как о наличии таковых в природе.

Даже сейчас, говоря об очистке площадей для собственного обитания, никто из них не намекнул о возможностях оставить для развлечения особ женского пола. Да, они иные немного по цвету, строению, конфигурации, но самого смысла такая разница не меняет. Гормоны все равно бы требовали реализации своего прямого предназначения. А этим лишь бы утраивать охоты с кровавыми разборками, что вполне заменяет все виды развлечений и радостей.

Неужели их сексуальное тяготение полностью переключилось на ненависть ко всему живому. Они превратились в бесплодные создания с местоимением "оно". Они схватили именно столько яда, чтобы сохранить разум и потерять чувства. Потому-то и жаждут крови и смерти, испытывая некое наслаждение от мук и страданий слабейших и беспомощных. Готовые автоматы убийств. И только та часть разума, которая заставляет их видеть в товарищах жизненную потребность и необходимость, удерживает их от самоуничтожения.

— Девочки, спешу сообщить вам весьма приятнейшую новость вселенского масштаба! — Саша подхватил на руки Анфиску и вместе с ней уже обнял маму. — Командир отряда подписал согласие на прием меня на работу командиром вертолета. Он даже больше меня обрадовался, что я уже давно переучился на этот тип, да еще вдобавок получил минимальные допуски к полетам на вертолете Ми-2. А еще он обещал, узнав про меня и Анфиску, выхлопотать нам скромное жилье. Им на реорганизацию выделяют немалое количество квартир. Так что, мало того, что мы теперь переезжаем, так еще возникают варианты с поселением на собственные квадратные метры с максимумом удобств.

— Ура! — радостно завопила Анфиска, вся пылающая от счастья. — Саша, а вот чего ты сейчас такого наговорил, что я почти ничего из твоих слов не поняла?

Мама с Сашей по-новому весело расхохотались, теперь уже над словами Анфиски.

— А чего тогда радуешься, если ничего не поняла. Так же можно и над глупостью веселиться.

— Ты вот сначала посмотрел бы на себя в зеркало, прежде чем подкалывать меня, — пыталась обидеться Анфиска. — Сам весь горит от радости, словно его подпалили со всех сторон. Вот и я за компанию веселюсь. Мне ведь приятно, когда в моей семье такие чудесные события происходят, как ты сказал, какого-то масштаба.

— Вселенского.

— А это еще какого?

— Космического. Ну, так говорят, когда хотят привести в пример что-то очень крупное.

— А теперь переведи этот масштаб на понятный мне язык. Мне тоже хочется осмысленно порадоваться, — попросила Анфиска, спрыгивая с рук Саши на пол.

— А! — догадливо протянул Саша. — Тогда все ясненько. Объясняю на понятливом наречии. Мы с тобой остаемся в моем любимом городе жить, работать, учиться и подрастать. Ну, как тебе нравится такая приятная перспектива?

— Очень! — осталась довольная переводом и разъяснением Саши Анфиса. — Теперь я насовсем в эту школу пойду? Да? А то у меня уже здесь подружка появилась. И теперь мы с ней крепко подружимся, как настоящие друзья. А почему бы и не подружиться, раз мы остаемся здесь навсегда жить и учиться? Она хорошая девочка, я еще лучше. Вот и получились две хорошие дружки.

— Анфиса! — скомандовал Саша. — Иди красиво одевайся. Ну, примерь тот костюмчик, что мы на школьные праздники купили тебе. Там театр детский гастролирует, из самой столицы прикатил. Пойдем с тобой на их представление глянем.

— Хорошо, я пойду одеваться и пойду смотреть на гастролирование этого театра, но вот опять не совсем ясные моменты из твоих речей. Как это театр может разъезжать по дорогам. Да еще из такого далеко, как сама столица. Я так поняла, раз детский, то не настоящий, игрушечный? А то ты мне показывал свой театр, так он вряд ли сумеет с места сдвинуться. Не говоря уже про поездки. Разве такая каменная махина может куда-нибудь уехать в другой город?

— Может, Анфиса, еще как может. Только не сама эта каменная махина, а артисты, которые живут в нем. Они и разъезжают по всей стране, гастролируют. То есть, выступают со своими спектаклями. На машинах катаются с чемоданами и костюмами, — попытался внятно пояснить Саша малоизвестные вещи ребенку.

Можно, конечно, и над этим посмеяться. Ведь городскому ребенку такие понятия давно известны. Ничего сверх необычного в явлении гастролирования по стране театров и прочих артистических коллективов нет. Но, во-первых, она не простой городской ребенок, а из туркменского мегаполиса, если таковым можно Чарджоу назвать. А во-вторых, с ее отцом и бабкой хорошо хоть ребенок сумел в третий класс пойти. И это ее личное достижение. При таком досмотре можно было вообще в школу не попасть. Она сама жаждала знаний.

Но, даже, несмотря на такое низкосортное воспитание, она оказалась очень смышленым и легко схватывающим и усваивающим все науки ребенком. Саше самому нравилось общаться с ней на всесторонние темы, обсуждать все жизненные проблемы, как семейные, свои и в государственном масштабе. И на политические темы любила не только слушать, но и полемизировать. Саша порой удивлялся, как она понимала порой сложные даже для него понятия.

— Саша, — мама постаралась максимально снизить голос и перешла на громкий шепот, поглядывая на дверь спальни, где скрылась Анфиска. — Ты всерьез решил Анфиску оставить у нас?

— Мама, а разве она чем-то тебя не устраивает? Мы, вроде, конкретно обсудили этот вопрос.

— Нет, что ты, я абсолютно не против. Она мне безумно нравится, и мне хотелось бы иметь такую дочку. Но это же не совсем правильно. Так нельзя поступать.

— Разве мы что-то нарушили? — спросил таким же шепотом Саша, удивленно посмотрев на мать.

— А разве у нее нет родных людей? У нее есть отец, бабушка. Нельзя же на веру воспринимать ее характеристики. Это могли быть ее детские фантазии. Может, она обижена на них и хочет отомстить за какое-нибудь зло. Ты сам хоть видел их, разговаривал? Мы все как-то мимоходом затрагивали эту тему. Казалось, что она на короткое время в гости приехала к нам. А тут вдруг ты так категорично, что я немножко испугалась. Они ведь могут искать ее, в милицию заявить.