Юрий Касянич - Сауна

...Она шла сквозь непроглядную графитную ночь, которая, казалось, сыпала черным порошком в глаза. Каблуки негромко стучали по асфальту. Это был незнакомый город - всепоглощающая тьма скрывала приметы жизни. Нигде ни огня. Во тьме раздавался шелест, похожий на шепот, - там угадывались деревья. Возможно, бульвар, подумала Марина. Но почему в городе соблюдается такой жесткий режим экономии энергии? Неужели здесь не бывает ночных прохожих? Ведь нужно узнать, какой это город, чтобы понять, зачем я сюда попала. Вдалеке показался огонек, зеленоватый, маленький, тусклый, неживой. Словно гнилушка. Марина обрадованно ускорила шаг. Вскоре послышался нарастающий шум мотора, огонек стал ярче и крупнее. Марина поняла - такси. Она метнулась наперерез ходу машины и отчаянно замахала руками. Это был риск - машина шла с погашенными огнями. Водитель скорее почувствовал, чем увидел ее, и включил дальний свет - лучи полоснули наклоненную фигуру женщины. Пронзительно завизжали тормоза, машину занесло. Марина бросилась к ней и закричала в опущенное боковое стекло: "Какой это город? Довезите меня до аэропорта!" Водитель промолчал, медленно повернулся и вытащил фиксатор задней дверцы, приглашая сесть в машину. Марина рванула дверцу, уже занесла ногу, чтобы опуститься на заднее сиденье, как вдруг увидела, что вместо сиденья зияет бездонная пропасть. Холодным ужасом, вековой сыростью подвалов инквизиции или азиатских зинданов повеяло из непонятного провала. Марина безумно закричала, обратив лицо свое к водителю. Он молчал. Луна, которая внезапно вынырнула из плотных ночных туч, скупо облила его жесткие скулы мертвым светом. Пристально вглядевшись в пергаментное лицо, она узнала его: Синий! Марина с силой захлопнула дверцу, и машина тотчас же унеслась в ночь, обдав ее наркозным запахом бензина...

За окном нудно мелькали равномерно расположенные вдоль железнодорожного полотна телеграфные столбы и опоры линии электропередачи. Марина, скомкав носовой платок, промокнула выступившие капельки пота.

Стремительно переодевшись, она приняла таблетку седуксена и уснула под аритмичный стук колес фирменного поезда.

Теплый, сдобренный утренними выхлопными газами воздух Рижского вокзала встретил Марину у вагона.

Она вдохнула и успокоилась окончательно.

Выйдя из такси, Марина медленно поднялась по широкой лестнице старинного шестиэтажного особняка, где она обитала. На площадке четвертого этажа, выложенной темно-вишневыми и зеленоватыми мраморными плитками, перед дверью своей квартиры она остановилась перевести дыхание. "Ну вот я и дома, - радостно подумала она. - Все позади".

С удовольствием бросить чемодан в прихожей; немедленно - ванна, потом - кофе, и - рассла-а-абленно, блаженствуя, опуститься в объятия кресла, держа чашку в руках.

Зазвонил телефон.

Некоторое время Марина сидела неподвижно. Телефон настаивал. Марина упрямилась. "Меня нет, я в Риге". Телефон звонил. Не выдержав, Марина встала, подошла к аппарату и сорвала трубку. Звонок победно захлебнулся.

- Слушаю.

- Марина, как здорово, что я застал тебя! - в трубке раздался озабоченный и одновременно обрадованный голос режиссера театра. - Бросаюсь в ноги! "Мария Стюарт" горит синим пламенем. Сергеева в отпуске, а Сыромятникова с лестницы упала. Теперь ковыляет с костяной ногой. Тебя же вводили в спектакль? Ты прилично помнишь роль?

- Вполне, - автоматически ответила Марина, еще не выйдя из расслабленного состояния.

- Вот и отлично! Приезжай в два на репетицию. Ты меня спасаешь!

- Пора основывать спасательную фирму "Полубоярова и К°", - положив трубку, буркнула Марина. - Ищите спасения только у нас. Срочные формы спасения по двойному тарифу! Там спасала, тут - спасай! Чудеса. Меня бы кто спас...

Она быстрыми глотками допила кофе, немного пометалась по квартире, вызывая в памяти пьесу, пробормотала под нос один монолог Марии Стюарт, потом вышла на площадку и позвонила соседке.

- Мариша, вы вернулись, - в дверях брезжила махонькая, полупрозрачная старушка с печальными глазами.

- Да, я за почтой, Алина Петровна. У нас в съемках - перерыв. Не успела приехать, уже режиссер вызывает в театр на подмену, - с затаенной радостью сказала Марина.

- Тяжелая у вас все-таки работа. От звонка до звонка спокойнее. А почту вашу принесу. Сию секундочку. У меня все аккуратно сложено. Да вы проходите, - было видно, что соседка рада приходу Марины и старается продлить свое неодиночество, зазывая в гости.

- Это вам небольшой сувенир из Прибалтики, - Марина протянула янтарную брошку.

Старушка обрадованно взяла брошь, подержала на ладони.

- Спасибо, вы всегда так внимательны.

В ее голосе прозвучала обида, давно затаенная на зятя и дочь, которые не баловали ее вниманием, и - как пожаловалась она однажды Марине в минуту горечи - ждали ее смерти.

- Это вам спасибо. Я вас так часто обременяю.

- Мне это совершенно нетрудно. Очень радостно почувствовать себя нужной хоть кому-то. К тому же благодаря вам я читаю "Театральную жизнь". Вот вся ваша пресса и ключик от почтового ящика. Вам какая-то посылка, вчера уже второе извещение пришло.

- Благодарю, Алина Петровна. Сейчас же отправлюсь на почту, уклоняясь от чаепития, сказала Марина. - Интересно, откуда это меня побаловали вниманием?

Почта помещалась в соседнем доме.

В отделе доставки ей вручили небольшой пакет в сургучных медальках, туго перевязанный бечевкой. Марина с удивлением прочла обратный адрес "Петрозаводск, проездом".

Дома было тихо - шум улицы угас, в этот час поток трамваев, как напор горячей воды по вечерам, ослабевал. Вскрыв пакет, Марина ахнула и присела - в бандерольке были все ее последние пропажи: кофточка, очки, сахарница, помада, жемчужинка в серой кожаной коробочке.

Петрозаводск? Петрозаводск... Петрозаводск! - ее вдруг как током ударило. Это пришельцы. Синий и компания. Вернули.

Неужели все кончилось?

С отвращением Марина накрыла вещи скатертью и отодвинула на край стола, боясь прикасаться к ним руками, будто их уже потрогал прокаженный.

Ровно в два часа Марина явилась на репетицию.

Безнадежность и тоска читалась в глазах режиссера. Он механически взял ее за локоть. "Вы видели, как играет Сыромятникова?" - Марина прочла полное неверие в свои силы в его темных собачьих глазах. "Вы" и рефрен на тему Сыромятниковой подняли в душе ее волну раздражения, но Марина справилась с собой. Он обреченно стал излагать общую режиссерскую концепцию. Марина перебила его и попросила начать репетицию. Он удивился, но согласился безропотно - в конце концов, выбирать было не из кого, не стоило тратить нервы на мелкие препирательства. Она прочла с листа два монолога. Удивленный режиссер захлопал в ладоши, стряхивая на мятые брюки сигаретный пепел: "Отлично! Вы ловите нерв спектакля! Постарайтесь удержать себя в той же кондиции до вечера. Не расплескайтесь!" Он, гипнотизируя, водил руками перед ее носом, а потом, подвывая, стал что-то вещать о сверхзадаче. Марина отстранила его и, сказав, что пойдет готовиться к спектаклю, удалилась из зала. Режиссер обалдело смотрел ей вслед, напоминая двоечника, который неожиданно по контрольной получил пятерку, но, радуясь, начинает подозревать, что учительница просто перепутала листочки, и заслуженная оценка никуда от него не уйдет.