Герберт Циргибель - Время падающих звезд

Я слышал, как старик, шаркая, зашел в комнату, наслаждался его удивлением. Он принюхивался словно заяц на капустном поле, выслушивал со скепсисом мои объяснения о разнообразных возможностях применения его картофеля. Его недоверие превратилось, однако, в одобрение, когда он осторожно попробовал горячие, золотистые колесики. Со зримым удовольствием он поглотил необычный завтрак, сказал причмокивая: «Этому божественному блюду я обязан тебе, сын мой. Этим насладился бы даже неудачник Бэлшаррууцур. Этот несчастный преследовал меня всю ночь во сне. Мы спорили о том, у кого самая красивая и самая длинная борода. Такой он был — провались Вавилон сквозь Землю, если новомодные завитушки его окрашенной красным цветом бороды не вызывали у придворных восхищение…»

— Как тебе нравятся мои вазы и горшки, отец?

Со свернутой картошиной в руке, он осмотрел мои «произведения искусства», пощупал их. «Для начала неплохо. Дно еще слишком толстое и стенки неравномерные. Ты попытался воспроизвести халдейскую форму. Позволь мне доесть, я научу тебя ремеслу. Позже мы поработаем в саду и засадим часть чудесным картофелем. Это сокровище бы должны беречь. К счастью, в этом климате можно пять раз в год собирать урожай..»

Я терпеливо ждал, пока он закончил завтракать и начал занятие. Он происходил из состоятельных кругов, и еще раньше занимался этим ремеслом, занимался им как хобби. Час он рассказывал мне о различных сортах глины, которые можно было применять, важный процесс обжига и прочее, что относилось к истории керамики. Затем я мог видеть, как он вращал большой кувшин, с таким узким горлышком, что он мог поднять его только с помощью стержня. Я был потрясен, предложил повелеть изготовить второй гончарный круг, на что я получил согласие.

Мой первый урок длился два-три часа, затем мы пошли в сад. Мы вскапывали лунную почву, выпалывали ее, посадили пять длинных рядов картофеля. Я не мог спину разогнуть после непривычной работы, уставший лег на траву. Старик продолжал копаться, чистил курятник и удобрял грядки куриным пометом.

— Работа молодит и способствует здоровью, — поучил он меня и неодобрительно отозвался о моем отдыхе.

Такое я уже где-то слышал, вспомнилось мне. Я хотел спать, но это мне не удавалось. Мой мозг выдавал картинки дома. Воспоминания, пожалуй, полностью никогда не сотрутся. У меня была ностальгия и сдавливающий страх, что я больше не увижу Землю.

Старик приманил курицу. Он общался с пернатой. Переноси это как он, думал я, он приспособился. Я позвал Фритцхена, велел ему переводить:

— Ты должен требовать побольше комфорта, отец.

— Да, не хватает еще многого, — подтвердил он, — но что поделаешь? Стекляшки просто никак не могут сориентироваться на Земле. Для них она просто шар, на котором немного суши и много воды. Что я еще, по твоему мнению, мог бы потребовать?

Бассейн, например, подумал я, и настольный теннис. Еще магнитофон со множеством записей. Есть много того, что здесь могло бы понадобиться. Не было библиотеки, кофе и шоколада — возможно еще парочки музыкальных инструментов, тогда можно было бы организовать камерный оркестр из роботов. Мне пришло в голову, что Ауль возможно никогда не слышала музыки. Как бы она отреагировала на концерт органной музыки? Я сказал: «Ме следовало бы привезти тебе корову».

— Корову?

— Ты не знаешь коров?

— Нет. В прошлом я никогда не заботился о таких вещах. Мое богатство имело другие источники. Мои караваны закупали товары в далеких странах. Ты думаешь, значит, корова пригодилась бы?

— Обязательно. Корова дает молоко. Из молока можно делать масло, сыр, творог и сметану. Если бы доставили еще и быка для коровы, у тебя было бы через несколько лет небольшое стадо. Мы смогли бы тогда производить колбасу, есть стейки или готовить сочное жаркое в кислой сметане…

Он неторопливо кивнул.

— Хотя мне эти блюда незнакомы, но я думаю, что могу угадать на твоем лице, что это должно быть вкусные лакомства. Значит, корову и быка — я благодарю тебя за совет, сын мой. При возможности я повелю передать Ме мои пожелания.

Он снова занялся своими курами. Я подумал сонно: Меня бы больше не удивило, если бы Ме озадачил бы роботов еще и этой нелепицей. Веселящее представление, если бы в коровнике СПК вдруг недосчитались коровы…

Тень пробежала по моему лицу. Когда я открыл глаза, я увидел Ауль. Она лежала рядом со мной, смотрела на меня с восторженной улыбкой. «Теперь я вижу, что ты действительно здесь. Сотни раз я разговаривала с тобой во сне. Когда я проснулась, я боялась, что все может оказаться всего лишь сном. Еще никогда в своей жизни я не видела таких чудесных снов, и никогда еще пробуждение не было так прекрасно.»

— Это не сон, Звездочка, я действительно здесь. Прежде у меня был повод считать все фантастическим сном. Но на деле именно реальность безумна. Когда ты сможешь установить связь с Ме?"

— Когда-нибудь он даст мне об этом знать. Мы должны потерпеть.

— Потерпеть, — недовольно пробурчал я, — для твоего Ме несколько тысяч лет не играют никакой роли.

— Так долго это не продлится. У тебя такое серьезное лицо — что с тобой?

Я не ответил. Мои мысли преодолевали пространство и время, снова и снова возвращались обратно на Землю.

— О чем ты думаешь?

Замешкавшись, я ответил: «О дожде».

— Что такое дождь?

— Дождь это дождь, вода, которая образуется в атмосфере. Летом, когда очень жарко, облака иногда трескаются и выливают свою воду на землю. Это дождь.

— Разве это не неприятно? От этого можно промокнуть…

— Ты знаешь, что у нас четыре времени года?"

— Я установила это посредством расчетов, но я не имею об этом никакого представления.

— Весной природа пробуждается, все наполняется запахом цветущих растений. Затем идет лето, становится так же жарко, как в инкубаторе твоего спутника. За ними — весна и зима. Зимой осадки выпадают в виде снега. Тогда можно кататься на лыжах или санках и делать снеговиков…

— Снеговиков? Ты хочешь сказать — роботов?

Я объяснил ей это, рассказал о моем городе и моей квартире и о тысяче мелочей. Ауль не могла наслушаться. Мне пришло в голову, что предстояло рождество. К чему этот душевный террор, подумал я, когда-нибудь я должен вернуться обратно, опять же какой ценой. «Ауль, возможно, твой Ме забыл о заявке?"

— Ме никогда ни о чем не забывает, — уверенно сказала она.

— Будем надеяться.

Я встал. Вальди снова раскапывал мышиную нору.

Когда свет погас и ее отец улегся спать, мы совершили прогулку по лабиринту туннелей. Матовое свечение освещало проходы. Мы взяли с собой Вальди. Он был привязан на узел, дергал поводок и обнюхивал гладкие каменные стены. Нашей целью была обсерватория, которая находилась рядом с нами. Ауль однако выбрала окольный путь, ей доставляло удовольствие постоянно заводить меня в новые катакомбы. Я давно потерял ориентировку.