Фрэнк Герберт - Дракон в море

Немного подумав, он нажал кнопку нагрудного микрофона.

— Ты прочтешь молитву?

— Когда мы закончим с этим делом, — ответил Гарсия. Закрыв дверь в коридор, он запер ее, зашел в дезинфекционную камеру и вышел уже без костюма.

Боннетт поднялся по центральному трапу, закрепил подъемник на бортовой линии палубы и, вернувшись на нижнюю палубу, стал разматывать шланг дезинфектора. После этого начал опрыскивание.

Спарроу и Гарсия поднялись по трапу и встали рядом с Рэмси.

— В полночь мы поднимемся на поверхность, чтобы совершить погребение, — произнес Спарроу. Он повернулся и вышел через дверь номер один, не глядя на пакет, лежащий на подъемнике.

Рэмси, глядя сверху вниз на суетящегося Боннетта, снова почувствовал себя свидетелем шоу марионеток. «Последний акт, сцена первая».

— Время моей вахты. Пойду на центральный пост, — Гарсия взял у Рэмси портативный пульт управления, с ним спустился по центральному трапу и проскользнул в люк в задней переборке.

Рэмси пошел вслед за ним, у двери обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на одинокий мешок, раскачивающийся в сетке подъемника, — запакованное тело. Повернувшись, он прошел через командный отсек, направился прямо к себе в каюту и сразу же достал записи дистанционного измерителя.

Никаких значительных отклонений!

Он пометил ленты для последующей идентификации и, сложив их под второе дно, лег на койку. Всем телом он ощущал слабые вибрации подводной лодки, казавшейся живым организмом. Ему казалось, что он вписывается в обстановку каюты с ее сетью труб над головой, вентиляционными каналами, трансляторами электронных приборов, встроенными в стену микрофонами и громкоговорителями.

Рэмси засыпал, представляя, что он глубоководная рыба, пытающаяся найти путь к далекой высоте — на поверхность, к свету. Вся загвоздка заключалась в сильном давлении, державшем его в ловушке на глубине, как в тисках.

В полночь они предали океану тело лейтенанта Фосса. Была холодная беззвездная ночь, море катило огромные волны. Гарсия читал молитвы. Рэмси, дрожа, стоял на мостике.

— В руки Твои предаем его душу.

Последний акт, последняя сцена — для лейтенанта Фосса.

А они вернулись домой, в глубину, будто спасаясь с места преступления. Рэмси содрогнулся при виде потустороннего взгляда капитана. Он услышал, как Спарроу читает первую главу из Книги Бытия: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездной, и Дух Божий носился над водою…»

Откуда-то из дальних уголков памяти Рэмси всплыло продолжение: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет».

«Если есть Бог на свете, пусть сделает, что в его силах, для этого храброго парня», — подумал Рэмси. Это была первая молитва, слетевшая с его губ со времен детства. Энсина поразило появившееся жжение в глазах.

«А что, если Гарсия шпион?» — вспомнив голос Гарсии, подумал он.

Эта мысль заставила его поспешить в электронный отсек, чтобы изучить внутренними камерами коридор, в котором произошла диверсия. На камерах был виден только дальний конец отсека реактора. На первый взгляд все было исправно. Рэмси переключился на камеру центрального поста — посмотреть, чем занят Гарсия. Офицер-механик стоял склонившись над поручнями, идущими вдоль левой переборки, побелевшими пальцами вцепившись в них и прислонившись лбом к холодному металлу обшивки.

«Похоже, он нездоров, — подумал Рэмси. — Следует ли мне спуститься и помочь ему?»

Тем временем Гарсия выпрямился и с силой ударил кулаком по стене. В этот момент «Таран» мягко качнуло подводным течением. Гарсия повернулся к приборам, скорректировал отклонение. Рэмси видел, как слезы катятся по его щекам.

Рэмси резко выключил экран, чувствуя, что подсматривает за скрытыми движениями человеческой души, за тем, чего никто не должен видеть. «Что за странная реакция для психолога! Что со мной происходит?» — разглядывая руки, подумал он. Рэмси снова включил экран. На этот раз Гарсия спокойно выполнял обязанности вахтенного.

Рэмси вернулся в каюту, явственно ощущая, что упускает из виду нечто жизненно важное. Почти час он лежал на койке, пытаясь понять, что же это такое. И когда наконец заснул, его снова посетил сон о рыбе.

К началу своей вахты он проснулся с чувством, будто совсем не спал.

Это было время, когда людям казалось, что вот-вот должны разрешиться наиболее важные проблемы мореплавания. Корабли теперь могли ходить в глубине, не поднимаясь на бушующую штормами поверхность океана. Но, как и тысячи раз до этого, когда люди решали одну проблему, вместо нее появлялись несколько новых.

В глубине океана текли великие соленые реки. Их течение не было очерчено твердыми границами берегов. Пластиковая баржа, прицепленная к «Тарану» 600-футовым тралом, крутилась и дергалась, ее заносило иногда на угол, достигающий 60° к основному курсу. Когда течение шло вниз, «Таран» запрокидывало, и приходилось прилагать усилия, чтобы скорректировать ситуацию. Когда течение устремлялось вверх, «Таран» начинал «клевать носом». Палуба подводной лодки часто ходила ходуном, как при замедленном шторме.

Автоматика четко реагировала на большую часть отклонений от курса, но часто суммарные погрешности влекли за собой серьезные ошибки. Поэтому вахтенный офицер постоянно имел при себе транслятор показаний гирокомпаса.

Боннетт перенес один из трансляторов на пульт удаленного управления: во время своей вахты он Должен был заходить в двигательный отсек. Небольшой транслятор автоматического таймера, установленный рядом с гирокомпасом, показывал семь дней, восемь часов и восемнадцать минут от момента отплытия. «Таран» шел в океанских глубинах в нейтральной зоне к югу от Исландии.

«Может, наша миссия окажется простым заданием. Все детекторы указывают на то, что мы одни в этих водах», — думал Боннетт. Ему вспомнилась ночь накануне отплытия, когда он спрашивал, будет ли Хелена верна ему. «Черт, сколько жен моряков…»

В верхнем углу пульта управления зажглась янтарным огнем сигнальная лампочка: кто-то вошел в отсек центрального поста.

— Я на трапе второго уровня в двигательном отсеке, — произнес он в нагрудный микрофон.

— Продолжай свою работу. Мне просто не хочется отдыхать, решил пойти еще раз все проверить.

— Хорошо, командир, — Боннетт повернулся, чтобы проверить ведущие контрольные приборы на переборке реакторного отсека. Даже после того, как они обнаружили тело погибшего офицера безопасности, Боннетт все еще ощущал тяжелый запах в этом носовом отсеке.

Неожиданно его внимание привлекло отклонение стрелки на пульте управления. Температура воды за бортом упала на десять градусов: они вошли в холодное течение.