Хуберт Хорстман - Загадка серебряной луны

Дальше: В первую ночь я пережила спонтанную вспышку активности осязания кожей…

Анне построила события прошедших дней друг за другом. Катастрофа бура, нервный коллапс Далберга, ее собственный нервный срыв на россыпи гальки на склоне — цепочка инцидентов, которые, как объясняла Анне, лишь мнимо следовали друг за другом бессвязно, но в действительности были тесно связаны друг с другом и объяснялись общей причиной. Эта причина действовала — несмотря на то, что по всей видимости в своде под равниной было сконцентрировано особенно сильно — во всей округе места посадки. Она действовала на мышление, изменяла неконтролируемые действия. Короче, она представляла реально существующую опасность, которую было нужно и можно избежать, переместив базу экспедиции в другую географическую область.

Анне умолчала о своем приключении во сне. Даже в этой связи это прозвучало бы слишком странно, и слишком легко могло бы возникнуть впечатление, что она стала истеричной; мотив ее аргументации стал бы просто напросто манией преследования.

Неплохо, что здесь срифмовала Анне, совсем неплохо! Вестинг слушал доклад с неизменным выражением лица, но внутренним удовольствием. Логика изложения мысли и способность комбинирования с давних пор доставляли ему умственное наслаждение, все равно, о чем при этом шла речь in concreto. [8] (лат.) Конкретно. Конечно не все можно было принимать за чистую монету, что было связано между собой без нареканий. Но в качестве умственной разминки оно могло неплохо сгодиться.

На практике же нужно было четко чувствовать разницу между логически связанными фактами и логически построенными предположениями, иначе можно было попасть в крайне тяжелое положение. То, что он сорвался в день посадки, произошло по вине излучающей субстанции! Восхитительно, но глупость! Неизбежная взаимосвязь между «прошмыгнувшей черепахой» Далберга и катастрофой бура? Вестинг украдкой улыбнулся. После этой гипотезы ему действительно больше не нужно было испытывать угрызений совести из-за неконтролируемого детектора анклавов. Может быть и динамитные шашки были «излучены»?

Все во всем, Анне позаботилась о занимательной паузе. То что она кажется, действительно воспринимала свой расклад серьезно, было разумеется другим, более серьезным делом. Ей нужно было при случае дать понять, что наука и особенно космонавтика основывается на отклонениях стрелок, данных измерений и прочих контролируемых фактах, но не на смутных предположениях и возбужденной фантазии. Невозможно представить себе, что произошло бы, если бы ее требование сменить местоположение нашло отклик. А оно нашло отклик? Только сейчас Вестингу заметил, что комендант стоял перед иллюминатором с закрытыми глазами и задумчиво теребил свои усы. Кажется, и Далберга не обошло стороной влияние объяснения Анне. Хотя он сидел, склонившись над компьютером и при мимолетном наблюдении производил впечатление человека, изучающего результаты вычислительной операции, но Вестинг чувствовал, что он безучастно уставился на колонки цифр.

Что, черт возьми, это могло означать?

Гарри Далберг был рад вернуться на свое рабочее место, прежде чем Анне начала. Поэтому он не находился в поле зрения товарищей и ему не приходилось скрывать свои мысли.

Он должен был скрывать их. Рассмеяться Анне в лицо было бы не только безвкусно, но и педагогически глупо. Она казалось уже подошла точно к тому моменту, который он давно предчувствовал. Ей грозила подверженность непривычным напряжениям экспедиции, она стала нервозной, неуравновешенной, боязливой. Чтобы защитить себя, чтобы оправдать себя перед самой собой, она цеплялась за историю с привидениями, которую он мог сокрушить одним ударом, если бы захотел. Катастрофа бура как результат «психического расстройства» Веккера? Мрачная поэзия! Вестинг допустил оплошность во время проверки детектора анклавов, или — что было более вероятно — он хотел отомстить, преподать урок Веккеру. Дело обстояло так и никак иначе.

Далберг не был злорадным. Напротив. Его чувства по отношению к Анне были настоящими. Ему было горько от того, что она мучалась и то что выставила себя на смех своей слабостью. Но он трезво смотрел на ситуацию. Ее чувство собственного достоинства, чувство собственного достоинства красивой, умной и привыкшей к успеху женщины, пошатнулось, но было еще не окончательно разрушено. Но она противилась осознанию того, что она не могла прочно стоять на собственных ногах, а ей была необходима поддержка, что она будет долго цвести лишь под защитой, под опекой мужчины. Не какого-нибудь мужчины. Она была чувствительной и сентиментальной, и эти качества требовали дополнения: уравновешенности, рассудительности, решимости, спокойствия.

Женская уверенность в себе подобна пламени и подпитывается успехом. Слишком много успеха, слишком много восхищения — и пламя разгорается невыносимо. Далберг не хотел затушить пламя Анне. Он лишь хотел, чтобы оно горело равномерно.

Далберг рассмеялся про себя. Разорвут ли Бронстайн и Вестинг гротескную идею Анне на мелкие кусочки логичными аргументами или отклонят одним движением, она выстоит перед критикой, и она будет благодарна ему, если он будет держаться в стороне.

О чем тут было думать! Вестинг от нетерпения прикусил нижнюю губу. Он попытался положить конец неловкому молчанию, но комендант отказал ему в этом негодующим жестом. Словно язык проглотив, он стоял перед иллюминатором, массировал мясистый нос и бросил на Анне отсутствующий взглядом. А Далберг таращился в пустоту, словно ждал оттуда ответ на основные вопросы метафизики.

Не было никакого повода для глубокомысленных соображений! Единственный реальный источник опасности был локализован внизу в штольнях, второй существовал лишь в воображении Анне, и поэтому можно было воздержаться от обсуждения требования смены местоположения. Его нужно было категорически отклонить. Оно не только привело бы к потере времени, но и расстроило бы программу исследований. Вестинг подчинился указанию Бронстайна прекратить бурения и сейсмические взрывы на протяжении всей лунной ночи, и он также согласился с тем, чтобы рассматривать запуск спутника и контрольный осмотр «Пацифики» в качестве первостепенных задач. Но теперь ему никто не помешает своими особыми пожеланиями. Если спутники могли себе позволить вернуться на Землю, выполнив задачи наполовину, это было их дело. В любом случае, он был намерен положить на стол NASA солидный кусок исследовательской работы и доказать своим дорогим коллегам, что он все еще был первым среди равных. Никто, даже Бронстайн… Вестинг чувствовал, что он начинает волноваться. Сейчас было опасно нервничать. Он бросил взгляд на свои наручные часы, покопался в карманах брюк в приисках пластинки жвачки и механически начал жевать. Еще пять минут он терпеливо подождет…