Курд Ласвиц - На двух планетах

Как раз к этому времени резкие звонки разбудили Исму Торм. Принесли телеграмму. Сердце у нее замирало от волнения, когда она прочла:

«Гаммерфест, 9-го сентября.

«Почтовый голубь «Воздушный шар Полюс» принес следующее известие:

«Фрау Исме Торм. Фридау. Германия. 21-го августа, 2 часа 30 минут пополудни по средне-европейскому времени.

«Неведомой силой шар уносило ввысь. Я потерял сознание. Очнулся, когда шар быстро падал на плотный слой облаков. Гондола опрокинулась. Шар возможно было спасти только крайним уменьшением веса. Грунте и Зальтнер без сознания, перенести их было невозможно. Я покинул шар на парашюте, захватив с собою почтовых голубей. Медленно падал сквозь облака. Меня относило от полюса в неизвестном направлении; удалось спастись на суше. Открыл следы кочующих эскимосов и нашел их стоянку. Пробираюсь вместе с ними к югу. У меня еще два голубя. Надеюсь на благополучное возвращение. Не беспокойся. Я невредим и бодр.

Торм».

Она ухватилась за последние слова: «надеюсь на благополучное возвращение. Не беспокойся. Я невредим и бодр». Но где?.. Где же он? По ту сторону неприступных морей и ледяных пустынь, накануне наступления полярной ночи, один, предоставленный милосердию нескольких жалких эскимосов! Шар погиб, все гордые надежды экспедиции рухнули! Как мог он вернуться домой — и когда?

И она, она сама ободряла его, уговаривала, когда он колебался, боясь оставить ее одну! Разве в этом несчастий нет и ее вины? Не слишком ли она доверилась другу, который, казалось, был так убежден в удаче? Ужас охватил ее. Час спустя она уже стояла у высокой чугунной решетки палисадника перед домом Элля. На ее звонок вышел привратник.

— Можно ли видеть господина доктора? — спросила она. Старик снял фуражку и смущенно почесал затылок:

— Так, так, это вы, госпожа докторша? Гм! Ладно уже пойду спрошу. А вы пока что входите. Ну, да, конечно… Гм!

— Скажите, что мне немедленно нужно переговорить с господином доктором; получены важные известия.

Старик поплелся к дому, шаркая туфлями.

Элль советовался с Гранте, в каких выражениях уведомить фрау Торм о постигшем ее несчастии, когда ему доложили об ее приходе.

Он вскочил и отбросил перо в сторону.

— Сейчас же проводите барыню в библиотеку.

— Госпожа докторша велела сказать, что есть важные известия.

С этими словами привратник удалился.

— Она получила известия! — бледнея, воскликнул Элль. И сама пришла в такой ранний час! Откуда же она могла узнать?

Он выскочил из комнаты. У двери библиотеки он остановился. Ему надо было собраться с мыслями. Потом, овладев собой, уже совершенно спокойный, он вошел в библиотеку. Его лицо было бледно и хранило следы бессонной ночи.

Исма стояла посреди комнаты, опираясь рукой на стол, заваленный развернутыми картами и таблицами. Она хотела что-то сказать, но не находила слов.

— Исма, — сказал он, — вы уже… что вы знаете?

Она разразилась рыданиями. Он быстро подошел к ней. Она снова склонилась к нему на плечо. Он подвел ее к дивану.

— Успокойтесь, мой милый друг, успокойтесь!

— Я не знаю, что делать, — сквозь слезы сказала она. Они протянула ему скомканную телеграмму.

Элль прочел.

Глубокий вздох вырвался у него из груди.

— Слава богу! — от всего сердца воскликнул он. Исма отпрянула от него. Она метнула на него взгляд, полный вражды. Потом, вдруг, глаза, ее стали безжизненными, колени ее подкашивались.

— Что с вами, Исма?

— Я… я… — сказала она, прижимая руку к сердцу, — я вас, вероятно, не совсем поняла… или… или… разве вы не сказали?…

— Слава богу, — сказал я, — потому что ваш муж спасен.

— Спасен?

— Да, ведь это же здесь сказано.

— Спасен?

— Это известие более позднее, чем то, которое получил я, оно исходит непосредственно от Торма… Сегодня ночью Грунте сообщил мне, что шар потерпел крушение, и ваш муж исчез и думая, что он погиб, и не знал, как, я вам, Исма, об этом… Но что с вами?

— Исма схватила его руки.

— О, простите, простите меня, Элль!..

Он с удивлением поглядел на нее.

— Вы считаете, что он спасен? — воскликнула она, и кровь прихлынула к ее лицу. — Там, в вечных льдах, в полярной ночи? Как может он спастись?

— Раз уже он на парашюте благополучно спустился на Землю и находится под защитой эскимосов, то ему не угрожает никакой непосредственной опасности.

— А зима?

— Если эскимосы выдерживают тамошнюю зиму, то и вашему мужу удастся сладить с нею. Видите ли… — Элль погладил ее по руке и попытался улыбнуться. — Простите меня, но эта телеграмма, принесшая вам только горе, для меня была вестью о спасении. Все сведения Грунте и Зальтнера о вашем муже ограничиваются тем, что, когда они пришли в себя, его в гондоле уже не было. Парашют был найден в море, и никаких следов Торма не обнаружено.

Исма положила ему руку на плечо.

— Простите меня, дорогой друг, — с чувством сказала она. — Расскажите же мне обо всем. Я и сама вижу, что я слишком малодушна. — Она села против него.

— Слушайте, — сказал он. — То, что вы сейчас узнаете, покажется вам невероятным, но вы собственными глазами убедитесь, что это правда. Грунте здесь, а Зальтнер на пути к Марсу. В моем саду, на лужайке, лежит марсианский воздушный корабль. На этом корабле мой дядя Илль, брат моего отца, доставил сюда Грунте. Путешествие на полюс длится шесть часов.

— Ради бога, Элль! Замолчите! — отпрянув и умоляюще сложив руки, воскликнула Исма. В ее глазах отразился ужас. Она боялась за его рассудок. Быть может, Элль сошел с ума, и теперь его навязчивая идея прорвалась в этом безумном бреде.

Он встал и направился к двери. Исма сидела в полной беспомощности, но это длилось всего лишь мгновение; потом она вскочила.

В комнату в сопровождении Элля вошел Грунте. Он чопорно поклонился ей. Йена смотрела на него широко раскрытыми глазами, как на привидение.

— Прочтите эту телеграмму, — обратился Элль к Грунте: — фрау Торм получила ее сегодня поутру.

Грунте прочел, вторично посмотрел на дату отправления и потом сказал:

— При существующих обстоятельствах это известие нужно считать весьма благоприятным.

— А теперь прошу вас, Грунте, — воскликнул Элль, — сделайте мне одолжение, расскажите фрау Торм обо всем, что случилось с вами. Пойдите сюда, давайте сядем.

Грунте изложил все со свойственной ему краткостью и даже сухостью. В его рассказе не было места преувеличениям, предположениям, субъективным суждениям, все было ясно, как математическое доказательство.

Исма слушала, затаив дыхание. Она не сводила глаз с Элля. Ее охватило чувство, похожее на благоговение.

— И вот, так как я здесь, — закончил свой рассказ Грунте, — я должен, не теряя ни минуты, приготовить доклад. Нам нужно приложить все старания к тому, чтобы доказать то, чему никто не захочет поверить. Поэтому, я надеюсь, что вы простите меня, если я сейчас покину вас. Можете ли вы уделить мне еще минуту? — добавил он, обращаясь к Эллю.