Лев Лобарев - К Корректорам

Профессиональная этика. Она же — поводок… Нет, что вы, просто мера предосторожности.

Традиции, сплетаясь, образуют утонченный кружевной узор. Паутину. Полюбуйтесь: нити отдельных тенденций уже видны далеко не всегда. «Таэн», «охранники», «корректоры»…

Будто веер карт в руках шулера одна за другой ложатся на зеркальную поверхность «байки», анекдоты, легенды, страшные истории.

Корректор, стерший свою личность, как говорят, «разбивший кристалл» и Корректор, взявший в руки оружие и научившийся убивать. Корректор, «потерявший лицо» — нет, это не имеет отношения к престижу: это просто значит, что несчастный не смог удержать под контролем собственные трансформации, и сошел с ума. Целая корпорация Корректоров, профессионально занимающихся тем, что в Уголовном Кодексе называют «доведением до самоубийства». Корректор, сделавший… Корректор, сумевший… Корректор, ставший…

Великолепная коллекция фобий и комплексов — узорчатых и цветных, как бабочки под стеклом. В основе лежит едва ли не та же, что и у «охранников» профессиональная безликость. В сочетании с необходимостью постоянно быть кем-то — немудрено, что истории «от Корректоров» не стоит рассказывать детям на ночь.

Безликость — а точнее, многоликость — слабая компенсация за навязанный им принцип: «Корректор не имеет собственной воли». Впрочем, нас с Вами тоже можно понять: мы, так любящие четкую форму, вынуждены мириться с тем, что стабильность ей обеспечивает эта вышеупомянутая бесформенность.

Но нашему глазу есть на чем отдохнуть, верно? Арендуйте себе Охранника и часами любуйтесь его безукоризненной статикой, и будьте абсолютно уверенны в том, что он уже не подпустит ни к себе, ни к Вам никакого Корректора. Даже — Корректора-с-оружием. Защита абсолютна, надежна, неколебима… О том, кто программирует «марионеток», клиента, как правило, не осведомляют.

Вот так: нам с Вами впору обзаводиться собственной фобией — фобией на Корректоров. А куда у нас обычно идет человек, которого мучают страхи?..

Так что расслабьтесь, господа, и забудьте само слово «проблемы»!

Если бы в сей жаркий полдень кому-нибудь взбрело в голову поинтересоваться, что именно вызовет у Эталя наибольшее отвращение он бы незамедлительно ответил, что в данный момент это самое отвращение у него вызывает вопрошающий и любого рода вопросы. В равной пропорции. Желание покоя медленно, но непреклонно перерастало в манию (разумеется, безопасную и не нуждающуюся в коррекции), и Эталь четко сформулировал для себя задачу — хоть сегодня отсидеться дома.

Посему шумный визит Глебушки был воспринят не иначе, как кара Господня за прегрешения всех прошлых, нынешних и десятка-другого грядущих воплощений.

Глеб ходил по квартире, хватал руками безделушки, которые не успел переставить или опрокинуть и громовым голосом расписывал прелести вечеринки, намеченной именно на сегодня, где без Эталя, разумеется, не обойдутся, и вообще… Эталь обреченно внимал, страдальчески мечтая о каком-нибудь тихом месте вроде застенка для смертников или камеры пыток, где все-таки можно было бы отсидеться в безопасности, вдали от Глеба, вечеринок и прочих факторов, отравляющих его и без того беспросветную жизнь (жалеть себя получалось неплохо).

Глеб не умолкал. Дабы довести степень ненависти к окружающему миру до крайней точки, заорал телефон, вонзая в висок ржавый гвоздь звука а вот это уже явно лишнее…

Услышав в трубке знакомое мурлыканье Кэт, Эталь сдался, клятвенно заверил, что приглашение принимается, и даже смирился с перспективой повторного визита Глебушки («…А то ты не знаешь, куда там — еще заблудишься…»). Кэт повесила трубку, Глеб удалился, и Эталь вновь остался один — наслаждаться покоем хотя бы ближайшие шесть часов.

Еще на пороге он понял, что вечеринка, по обыкновению, многолюдна, шумна и бестолкова. Вот именно сюда ему и не хотелось. Эталь пожал несколько рук, к нескольким — приложился губами и шагнул в сумрак комнаты. Антураж выдержан неплохо — несколько свечей, тихо звучащая музыка, две фигуры в черном, ломающие свои тела в ритме танца… Кто-то сунул Эталю стакан, кто-то отобрал сигарету… Эталь уселся на подоконник, подтянув одну ногу к груди, и приготовился к созерцанию. «Если рассчет верен, то минут через пять мне здесь начнет нравиться», — лениво подумал он и… тут же натолкнулся на бешеное пламя в ледяном склепе взгляда… И понял, что ему не понравится здесь ни через пять минут, ни через пятнадцать, ни к утру. Ибо в кресле, полускрытая тенями, устроилась Стелла, сама леди Стар, звездная девочка, а их последний разговор не принес радости никому из собеседников. И еще Стелла тоже была Корректором.

Эталь залпом влил в себя содержимое стакана. Уйти сразу некорректно — тьфу ты, черт! — по отношению к Кэтти, а сидеть здесь дожидаться Холма. В тот раз это зашло чуть дальше, чем стоило бы: истерика, спазмы, судорожно сведенные пальцы… «Скорая», опять же… Одернул себя — зато в позапрошлый раз именно ты, победитель, распластался в кресле, аки медуза на берегу, хрипя: «Пощади…» Но позапрошлый раз был так давно…

Стелла решила проблему выбора за него — пламя зрачков взметнулось, обожгло (все бы хорошо, но Эталь знал, как часто стенки ледяной тюрьмы, полурастопленные внутренним огнем, проливаются влагой из глаз. А женских слез он не выносил — позволял себе не выносить), Стелла плеснула в свой бокал какой-то бурды и, отсалютовав, вылила в себя. Эталю лишь оставалось скопировать ее движение.

«…По самым скромным подсчетам в ее желудке (мозгах!) плещется не менее литра этой дряни… слишком мало, чтобы захмелеть… но вполне достаточно, чтоб попрощаться с контролем… Господи, за что?..»

Музыка смолкла, зажегся свет и обе марионетки-танцовщика обратились в известную здесь парочку, задыхающуюся от счастья и усталости и уже слегка нетрезвую. Кто б их в трезвом виде двигаться-то заставил…

Шумный обмен любезностями и приветствиями отсрочил встречу еще на пару минут, но когда Эталь повернулся к родному подоконнику, Стелла уже удобно расположилась там и приглашающе скалила зубы — в улыбке? в злобе? почуять бы сейчас, пока еще есть время…

Эталь сделал шаг, другой… а потом знакомый поток подхватил его и мягко закружил, вынося в ласковую реальность Холма. Холма убийц.

«ХОЛМ УБИЙЦ — этимология названия неясна. Проф. легенда Корректоров, гласит, что при определенных условиях (встреча двух или более недружелюбно настроенных К.) создается псевдо- (отдельная; параллельная) реальность, где любое сказанное слово воспринимается оружием, а беседа (собеседование) проявляется как бой. Любая «схватка-на-Холме» заканчивается «смертью» одного из противников (см. Феникс). В «базовой» реальности это может быть выражено как простым окончанием беседы и последующим отказом «погибшего» (проигравшего) К. от первоначальных целей, так и физическим и проявлениями, вплоть до реальной смерти (чаще всего — отказ основных функций организма, либо суицид)…»