Дмитрий Баюшев - Гостинец из будущего

Так оно и оказалось...

Дом номер 66 был поставлен страшно умными людьми. Лавка у первого подъезда всегда была в тени, и лишь только два часа - с двенадцати до четырнадцати - её прожаривало солнышко. Но в это время бабушки там не сидели. В это время начинался обед, нужно было разогревать щи, супы, котлеты, либо же строгать овощи в окрошку. В это время дел хватало - приходили подзаправиться отпрыски, если, конечно, работали рядом, прибегали поцарапанные, черные, как головешки, внучата - похватать вкусненького, чтобы в животе лягушки не квакали, да и самим нужно было поддержать тонус. Если не шамать -долго ли протянешь? А потом, когда все разбегались, можно было всхрапнуть часок-другой. После семидесяти оно не вредно. Так что когда бабушки вновь собирались на своей боевой скамейке, солнца там уже не было.

Вот такой он был - дом номер 66, не чета другим, где скамейки всегда были на солнцепёке.

Вдобавок вокруг него всё время кипела жизнь, не нужно было и в центр ехать.

В частности, бабушки запротоколировали, что в 10.30 в подъезд зашли двое одинакового телосложения, оба на голову ниже Гришуни, но тоже лбы здоровые, один с длинной мордуленцией, другой с широкой, и вроде бы как нырнули в подвал. Сквозь запертую дверь. Этот момент все как-то пропустили, одна лишь Ларионовна божилась, что так оно и было. В 10.40 они вышли из четвертого подъезда. То ли по крыше перебежали, то ли и в самом деле по подвалу шастали.

В 11.00 подошла группа из трех человек, все в черный рубашках и черных портках. Цедя слова, один из них осведомился, не видел ли кто из дам двух мужчин в полосатых рубахах с черной палкой. Были двое в полосатых рубахах, ответили бабки вразнобой, но без палки. Потолклись малость в подвале, и ушли. Минут уж двадцать, как ушли. А подвал, между прочим, заперт. И как они в него просочились?

Перед другими, исключая милицию, бабки бы нипочем не раскрылись, а тут сразу ясно было - сыщики, с которыми шутить лучше не стоит. Лучше всё сразу доложить.

- Раз ушли, значит остались, - непонятно сказали трое и проследовали в подвал сквозь закрытую дверь.

И больше оттуда не вышли, сколько бабушки ни следили. Между прочим, Ларионовна, которая, видя, как ловко это получается у других, тоже попыталась просочиться в дверь, раскровенила себе нос и пошла ставить примочку, покинув свой боевой пост, находиться на котором час от часу становилось всё интереснее - вокруг дома номер 66 кипела какая-то странная насыщенная жизнь. По одному, по двое проходили мимо или же мелькали в отдалении сыщики в черном. Порой рядом с ними были пузатые коротышки. Разочек наблюдалась совершенно смехотворная картина: от одного из таких коротышек улепетывал здоровенный верзила в красной майке и синих джинсах. Он выскочил из-за угла соседнего дома, пересек по диагонали двор, сигая, как конь, через попадающуюся по дороге метровой высоты ограду, и исчез в прогале между домами. Человечек, которому приходилось искать калитки, поскольку сам он ростом был чуть выше ограды, семенил вслед за ним и, как ни странно, отставал ненамного.

К тому же активизировалась милиция. Сирена мчащейся куда-то милицейской машины слышалась теперь не раз в два часа, а каждые полчаса, так что если сплести всё воедино, интересная картина получалась.

Однако пора было идти разогревать щи...

Разумеется, государство подкинуло на похороны и поминки, чтобы всё было по высшему разряду. И гримёр был выбран из лучших, чтобы Валерий Михайлович в гробу смотрелся не уродом, а так, будто спал, и уже помещение соответствующее готовилось, где должно было быть выставлено тело, и батюшка приглашен на отпевание, и составлялось поминальное меню, и референтами писались речи. На всё были выделены изрядные деньги, но честь мундира есть честь мундира. Похороны Скоробогатова не должны были ни в чем уступать похоронам той шпаны, с которой, будучи представителем правоохранительных органов, боролся полковник.

Бывшие коллеги, сколотившиеся в единый негласный Центр, выделили из негласного же фонда энную сумму, которой должно было хватить на шикарные погребение и поминки, но и семье оставалось изрядно, Вере и сыну Косте, чтобы, значит, впредь не бедствовали, хотя... Впрочем, о накоплениях Скоробогатова вспоминать было неуместно. Уместнее было сделать вид, что их нету.

Нелюбин, взявший на себя организацию похорон, был весь в хлопотах, но между делом у него нет-нет да и мелькала мысль о паршивце Попове. Ведь в конечном итоге не будь Попова - и Михалыч был бы жив. Не стали бы они сидеть всю ночь, заглушая неудачу от провала операции коньяком. Лёг бы Михалыч спать пораньше, не перегрузил бы сердца, не взвинтил бы свой организм до инсульта.

Не знал он еще про виртуалов, так как Юрок с Кириллом решили промолчать о случившемся, опасаясь, и правильно опасаясь, что Нелюбин квалифицирует их, как чокнутых, но, самое главное, он не знал, что в 18.00 тело полковника Скоробогатова пропадет из морга...

Марьяж, переключившись на энергетическую форму существования, в поисках Попова методично обшаривал поповский микрорайон, постепенно расширяя круг поисков. Дело было муторное, и он порою психовал, вымещая свою злость на каком-нибудь прохожем. Получив энергетический подзатыльник, который был много болезненнее физического, прохожий, озираясь, начинал шепотом ругаться, и тогда Марьяж в полный голос хохотал ему в ухо. Оглушенный прохожий торопился уйти подальше от этого дьявольского места, а Марьяж успокаивался и какое-то время работал, довольный собой, пока вновь не начинал раздражаться - энергетических следов Попова, которые, как известно, много протяженнее материальных, нигде не было.

Порой с ним связывались обстряпывающие свои дела Люпис и Тяпус, и Марьяж каждый раз вынужден был отвечать: "Ни-че-го".

Он всё больше склонялся к мысли, что пообщавшийся с Корнелием Попов (а то, что эта встреча произошла, было аксиомой), залёг в какую-нибудь из нейтральных хроноизолированных ям. Тогда все усилия, которые он, Марьяж, предпринимал, оказывались напрасными. Чёртов Корнелий все свои секреты унес с собой. Единственное, что можно было попробовать - использовать псевдооживленного мертвеца. Тот, пребывая вне времени, говорят, чуял хроноизолированные полости. Стоило, пожалуй, попробовать, тем более, что подходящий покойник имелся - не трухлявый, готовый с минуты на минуту рассыпаться, не несущий в себе гнилую заразу, а свеженький, крепенький, которому, если бы люди умели оживлять, еще жить да жить. Но люди этого пока делать не умели, не приспел еще срок, зато Марьяж умел, однако Скоробогатов, которого он, Марьяж, и убил, нужен был ему именно мертвый. Ходящий, говорящий, но мертвый.

Глава 4. Разогреться тебе надо