Дмитрий Баюшев - Гостинец из будущего

- Кабы ты ко мне за покупкой пришла, тогда другое дело, - сказала она. - А так ведь ты, почитай, вдова, тьфу, совсем запуталась, дура старая, живого уже похоронила, не вдова - жена репрессированного. Денежки-то самой, чай, пригодятся. Так, будешь иной раз подбрасывать, когда совсем уж подопрёт.

И добавила:

- По хозяйству будешь помогать. Лады?

Света уверила, что какие могут быть речи, конечно же лады, а бабка Евдокия, помолчав, сказала:

- Вернулися, значит, лихие времена-то. Всё к этому, голубушка, шло. Разворовали Рассею-то. Только вот одного не пойму: кто-то, значит, не буду говорить кто, по закромам шарил, выгребал последнее, а сажают почему-то Игорька. Он, что ли, нас обворовал?

Она захлопала своими выцветшими глазками, а Света обняла её, маленькую, сухонькую, и заплакала. И бабка Евдокия заплакала тоже...

Известие о смерти Валерия Михайловича Скоробогатова вышибло Нелюбина из седла. У него и так уже с утра хватало неприятностей. Поначалу в торговый зал залетел какой-то толстопузый карлик и опрокинул стойку с мониторами. Два четырнадцати-, пять пятнадцати-, три семнадцати- и три девятнадцатидюймовых монитора. Разумеется, цветных, разумеется, "зеленых", разумеется, отвечающих всем международным стандартам. Как он умудрился это сделать, было непонятно - основание у стойки было надежное, широкое, однако же факт оставался фактом - тринадцать дорогих мониторов разбились вдребезги. Пока Юрок с Кириллом ахали да охали, карлик исчез, а какой-то пацан расколотил кирпичом окно. Окон этих вокруг было полно, так нет - раскокал то, что в Нелюбинском зале. И здесь, кстати, был тот же финал, что и с карликом - кирпич в стеклянном крошеве лежал на подоконнике, а пацана не было. Испарился, мать его. Кроме того, позвонили из налоговой полиции, намекнули, что пришла пора отстегивать за крышу. Ещё один хрен, судя по голосу пожилой, долго и нудно пугал Аркадия Петровича судом за то, что на его "Пентиуме", купленном в Нелюбинской фирме, не идет ни одна игра. Диски с играми, кстати, были куплены на толкучке. Какого черта они должны были идти? И при чём здесь фирма Нелюбина? Ну и так далее. Плюс ко всему, конечно же, ночное фиаско с задержанием Попова... Но всё это не шло ни в какое сравнение с кончиной Скоробогатова. Подрезал, Михалыч, прямо серпом по живому хватанул...

Тело уже отвезли на вскрытие. Наиболее близкие Валерию Михайловичу коллеги собрались в кабинете боевого зама Скоробогатова подполковника Ларина. Был здесь и Нелюбин, посетивший место кончины и испытавший при этом шок - до сих пор в кабинете пахло Скоробогатовым, ибо сложная смесь ароматов перегара, вчерашнего салата и одеколона "Титаник" не успела выветриться, а сам полковник, с заострившимся носом, лежал на цинковом столе, и безжалостный нож кромсал его плоть.

Разговор, разумеется, шел о похоронах, но между делом вспомнили о ночной операции. О ней знали все присутствующие, иначе бы и речи не возникло. Найденная в квартире Попова карта однозначно указывала, что Михалыч шел по правильному следу. Конфуз с опергруппой был, конечно же, крепким ударом по самолюбию, но вот ведь ещё что любопытно - сегодня утром Светлана Попова на работу в модельную студию не явилась. И дома её, кстати, нету. Может, и тут чего-нибудь прохлопали? Может, нужно было и её ночью брать вместе с Поповым? Либо позже, после тог, как Попов, воспользовавшись внезапным эксцессом в "Крайслере", вероломно удрал? Но нет, правильно Михалыч сделал, что не взял Светлану - это уже попахивало чрезвычайщиной, а чрезвычайщина, как известно, всенародно осуждена.

Вскоре позвонили из морга. Валерий Михайлович Скоробогатов, сорокачетырехлетний, никогда ранее не болевший здоровяк, имевший, что бы ни случилось, кровяное давление, как у космонавта, скончался от апоплексического удара.

Глава 3. Какой год на дворе?

На сей раз они провалились не так глубоко - в 1937 год, но это ничего не значило. Так уже бывало. Падение вдруг замедлялось, они начинали проваливаться с дискретностью в 10 лет, казалось бы ещё чуть-чуть и погружение прекратится, ан нет - в какой-то момент после очередного коллапса и следующего за ним возрождения оказывалось, что они ухнули вниз сразу на пару веков.

Гигантская капсула, в которую была заключена лаборатория Корнелия, уравновесилась в подвальном помещении здания на Котельнической набережной, аккурат под размещенными на первом этаже коммуналками, но пробыла там недолго. Через двадцать минут произошел очередной провал, после которого под воздействием возникшего турбулентного хронопотока обитатели одной из комнатушек валютчики-сожители Степан Буханкин и Зинаида Ремизова, а также вломившийся в комнату по их душу чекист Антон Шепталов с маузером наизготовку, из 1937 года были заброшены в 1999 - год описываемых в этом повествовании событий.

Так совпало, что и там, и там был поздний вечер.

Шепталов на задании был не один, с ним были еще двое закованных в кожу товарищей, которые видели, как Антон заскочил из общего коридора в комнату, и услышали, как он сказал с удовлетворением: "Ага, оба голубя здесь", - вслед за чем где-то в подвале прогремел взрыв. Взрыв, значит, как потом рассказывали товарищи, прогремел, стёкла посыпались, а ни Шепталова, ни Ремизовой с Буханкиным после этого в комнатушке не оказалось.

Зато оказались они в мягко освещенной скрытыми плафонами прекрасно обставленной комнате с диковинной мебелью, коврами, попугаем в клетке и каким-то чудным черным ящиком, передняя стенка у которого, похоже, была стеклянная.

Комната была огромная, в открытую дверь виден был кусок коридора с парчовыми панелями. Из забранного ажурной решеткой окна видна была расцвеченная многочисленными огнями набережная, и что-то в ней было от той набережной, что открывалась из окна буханкинской коммуналки.

На журнальном столике рядом с хрустальной пепельницей и срамным журналом с голыми бабами лежала толстая золотая цепь. Увидев её, Ремизова с Буханкиным зашептались, но обалдевший поначалу и уже начавший приходить в себя Шепталов пресек их поползновения.

- Стоять, - сказал он, наставив на них дуло маузера. - Мало вам валюты, так еще за кражу захотели срок мотать? Стоять, контры.

Маузер, между прочим, был классный, образца 1932 года, с магазином на 20 патронов и возможностью автоматической стрельбы. Выглядел он весьма внушительно и действовал безотказно даже в том случае, когда был просто направлен в брюхо. Ну, а уж если Шепталов нажимал на спусковой крючок, то тут и говорить нечего. Кстати, Шепталов с двадцати шагов этим маузером запросто вышибал 98 очков из 100.

Сожители об этом не знали, но предпочли заткнуться.

Квартира, а уже ясно было, что это не прежняя чудесно обновившаяся коммуналка, а здоровенная квартира, оказалась не пуста. Где-то в недрах её кто-то гулко и басовито заперхал и тяжело затопал по коврам, приближаясь.