Спейсер Кацай - Тарназариум Архимеда

— Прошу вас, Хастон, — как-то весело сказал Адамс, подходя к одной из них.

Эммануил отметил, что его внутренняя неуверенность осталась за стенами гаража. У него же самого этот процесс происходил с точностью до наоборот. Все попытки связаться с такотаном были безуспешны.

— Прошу вас, — повторил Адамс, наблюдая за тем, как после нескольких его прикосновений к какой-то небольшой панели, штурвал одной из дверей начал медленное вращение.

— Куда вы меня тащите? — угрюмо спросил Хастон. Не надеясь, впрочем, на вразумительный ответ.

Однако агент блеснул на него своими влажными глазами. Испуг из них исчез совершенно.

— Прокатимся немного на лифте, Хастон. Опускаться на своих двоих в бомбоубежище, поверьте, очень утомительно.

Так. Все-таки — бомбоубежище. И кому же оно принадлежит? Последний вопрос Эммануил задал вслух.

— Я же говорил вам, — пожал плечами Адамс. — Большие деньги могут все. Вы же видите, что в мире творится. Он благополучно катится к ядерной войне. Выживут только богатые и сильные. Некое частное лицо, которому вы сейчас будете представлены, и решило, что оно просто обязано выжить. Путем строительства этого подземного комплекса в старых пещерах.

При слове "комплекс" Хастон вздрогнул.

— Это лицо, — продолжал между тем Адамс, наблюдая за тем, как начали отходить в сторону тяжелые многокилограммовые двери, — понятно, очень богато. Что касается силы… Ну, внутренняя сила у него присутствует. А что касается внешней… Этот человек — инвалид.

— Какое отношение он имеет к ФБР? — спросил Хастон, думая о том, как бы оно связаться с такотаном. Бомбоубежище — это очень паршиво.

Адамс на мгновение замялся.

— Считайте его ветераном нашей службы. Или разведки. Это уж как вам нравится. Во время войны он принимал участие в секретной операции на французской территории. Был тяжело ранен. После этого… Да он сам вам все расскажет. Если захочет. Прошу, — и Адамс указал жестом на просторную кабину открывшегося лифта.

Все это окончательно разонравилось Хастону. Если уж здесь, сравнительно недалеко от поверхности, он не может связаться с аппаратом, то что будет, когда он опустится в эту… "Могилу", — подсказал внутренний голос. Эммануил напрягся. Удар ребром ладони по шее Адамса был молниеносен. Тот сразу же обмяк, подхваченный руками Хастона. И уложен на пол открытого лифта.

Эммануил осмотрелся. Все было тихо. Быстро вскочил в машину, крутанул ключ зажигания и, всем телом выворачивая руль, чуть ли не на месте развернул автомобиль. Вдавил до отказа педаль газа, срываясь с места. Машина начала быстро набирать скорость, вонзаясь в перспективу слабо освещенного туннеля.

Вверху что-то громыхнуло. Туннель, поднимаясь наверх, начал изгибаться огромным винтом и потому Хастон еле успел нажать на тормоза, когда за поворотом появились огромные металлические ворота. Плотно закрытые, естественно. Испуганно взвизгнув, автомобиль остановился в нескольких сантиметрах от них. Тантор не отзывался. Вверху снова что-то громыхнуло и усталый, усиленный динамиками голос, произнес:

— Успокойтесь, Блейк! Не будьте ребенком сами и не забывайте о своем сыне. Капрал, проводите его.

Хастон оглянулся. Три автоматчика в камуфляжной форме без знаков различия — и откуда они взялись! — стояли позади него. Один из них, молча взмахнув стволом автомата, этим жестом приказал Эммануилу выйти из машины. Второй тщательно обыскал его. Третий держал Эммануила под прицелом. За несколько десятков миль отсюда в комплексе замер напряженный такотан: он потерял сигнал своего ведущего.

Таким образом, опускался вглубь бомбоубежища Хастон уже под усиленной охраной. Еще полностью не пришедший в себя Адамс находился тут же. Сидел на полу, прислонившись спиной к стене лифта, и судорожно хватал воздух широко открытым ртом. Все молчали. Жестами разговаривал только ствол автомата, которым капрал указывал Эммануилу нужное направление в переплетении переходов.

Узкие коридоры с множеством одинаковых дверей. Мертвенный свет люминесцентных ламп. Идеальная, стерильная чистота. Еле ощутимый запах лекарств. Или дезинфекции? Безжизненной пластиковое покрытие пола. Даже в их, полностью механизированном, комплексе было больше жизни. И от этого молчаливый капрал напоминал совершенного робота, к созданию которого так стремился Хастон.

Они остановились перед одной из стандартных дверей, ничем не отличающейся от десятков других, мимо которых они прошли. "И как они их различают?" — мелькнуло у Эммануила. Капрал нажал большую белую кнопку. Над дверью два раза полыхнул такой же свет, и она открылась. Конвоир коротким движением ствола толкнул Хастона внутрь. Сам он остался снаружи.

Помещение, в которое втолкнули Эммануила, напоминало странную смесь офиса, лаборатории и кабинета. Признаки первого наблюдались в громадном количестве папок, аккуратно расставленных на пластиковых, под дерево, полках. Второй соответствовало не меньшее количество непонятных приборов, экранов и колб, в которых происходили какие-то химические процессы. А кабинет презентовал огромный письменный стол, заваленный книгами, рукописями и отдельными листами бумаги.

Настольная лампа под большим зеленым абажуром отбрасывал неяркий свет на неестественно белое лицо человека, сидящего за столом на несколько низком, как показалось Хастону, стуле. Потому что столешница скрывала от Эммануила его фигуру на верхнем уровне груди. А белизна лица еще больше подчеркивала черноту кожи Хастона.

— Ну, здравствуйте, Блейк! — произнес человек уже знакомым голосом. Однако, не усиленный динамиком, он производил впечатление не просто усталого, а смертельно усталого. Да и изможденные черты лица, на котором, казалось, жил только один крупный и тяжелый нос, способствовали этому. — Что ж вы так разволновались? Вот, Адамса чуть не убили. А у него — семья. Две девочки маленькие. И так сирот в этом мире хватает.

— Вы позвали меня поговорить о несовершенстве этой бренной планеты? — блеснул Хастон белками глаз.

— И об этом тоже, — кашлянул собеседник, и вяло махнул рукой в сторону кресла, стоящего возле стола. — Да вы садитесь, садитесь, Блейк.

— Спасибо, постою. Я не надолго, — ответил Эммануил, не двигаясь с места. Он снова был внутренне собран и насторожен. — Времени, к сожалению, совершенно нету.

— Как хотите, — человек за столом сделал какое-то неопределенное движение, означающее, должно быть, пожатие плечами. — Времени и у меня нет. Совершенно, — он подчеркнул это слово. — И поэтому позвольте мне взять быка за рога.

Эммануил понял, что этим быком должен быть именно он.

Мужчина тяжело, со всхлипом, глотнул стерильный воздух бомбоубежища.