Спейсер Кацай - Тарназариум Архимеда

— Фовка! Андрей! — донесся с кухни голос матери. — Готово все уже. Где вы там расселись? Давайте перекусим быстренько, да пойдем. Катюша заждалась уже, наферное.

По тому, как она подчеркнуто выпячивала "ф" вместо "в" в произносимых словах, смешно играя своим прибалтийским акцентом, было понятно, что настроение у нее отменное. В нем мать прибывала уже несколько дней. Еще бы! Бабушкой, наконец, стала. Да и мужская половина была суетливо-счастливой. И, наверное, только это состояние толкнуло Андрея на то, чтобы сделать отцу свое дурацкое предложение.

На кухне они появились слегка взъерошенные и смотрящие в разные стороны. Мама Лиза окинула их быстрым взглядом, вытолкала за двери кухни сунувшегося было следом Такотана и слегка нахмурилась.

— Та-а-ак, — протянула, — что, подрались уже? Почему синяков не вижу?

— А чего он… — буркнул Владимир Андреевич, умащиваясь за столом. — Дитя уже вторые сутки на белом свете живет, а они все ему имени не придумали.

— Придумали, — также хмуро бросил Андрей, устраиваясь напротив отца. — Давно придумали. На Байконуре еще. Только вот ему не понравится.

И он ткнул ложкой в новоиспеченного деда.

— Ну, ну?.. — заинтересовалась мать, подавая тарелки с борщом.

— Решили мы, что, если мальчик родится, то Русланом назовем. А девочка… Руслана, соответственно.

— Руслан и Людмила, — протянул отец, подув на горячую тарелку. — Поэма! Сплошной тебе Пушкин Александр Сергеевич. Это что получается: если вторым пацан будет, то Людмилом назовете?

— А мне нравится, — счастливо улыбнулась мать, пододвигая стул к столу. — Русла-ана, — нараспев произнесла она, неуловимо смягчая тягучее "а". — Хорошо!

И засмеялась.

— Нормальные имена есть, — не сдавался Владимир Андреевич. — Анна, Надежда, Вера. Бабушку Андрюхину вон Любой звали. Любовью. А вы все выпендриваетесь!

— Да не бурчи ты, дед, — махнула рукой мама Лиза. Было видно, что слово "дед" она произносит с превеликим удовольствием. — Доставай-ка лучше свою заветную. По пятьдесят грамм за здоровье Русланы Андреевны не помешают. А вы-то как после вчерашнего? — участливо посмотрела она на своих мужчин. — Головы не болят?

Головы у них не болели. Ну, разве чуть-чуть. От разговоров всяких. Но после того, как приняли три раза по пятьдесят грамм — предложенная мамой Лизой доза для Русланы Андреевны была явно маловата, хотя сама мама Лиза только пригубила рюмку — то всякий там перегруз ушел из голов совершенно. Все в мире становилось если не ясным, то разрешаемым. Даже проблемы советской космонавтики.

— Ничего, сынок, ничего, — говорил дед Владимир, размахивая вилкой, — все нормально. Вам только в кулак собраться надо. Не распыляться. Проиграли Луну американцам — и черт с ней! Космоса на всех хватит. Американцы, они больше на публику работают. Циркачи! А вы, ребята, на будущее. На только не распыляться и не расслабляться!.. Ведь что оно получается? Американцы на своем "Скайлэбе" три месяца летают, раза четыре за рейс в открытый космос выходят, а мы на наш родной "Салют" выскочили на пару недель и — адью! Ариведерчи, так сказать, Рома. А все потому, что распыляемся на блажь всякую.

И он таки укоризненно посмотрел на сына.

Андрей усмехнулся:

— Ну, батя, ты стратег! Тебя бы к нам в Центр управления полетами, так ты бы там все по полочкам разложил. — И посерьезнел. — Будут и у нас на третий "Салют" длительные экспедиции. Ну, а пока… Он, все-таки, комплекс нового поколения. Экспериментальная станция. К тому же, снабжение и дозаправка невозможны, поскольку стыковочный узел один. Потому-то полет "Беркутов" был проверочно-грузовым. Мол, едут к вам ревизор с экспедитором. Провели инспекцию — и домой.

Про то, что после приземления "Союза-14" сам он в Гременец еле вырвался, Андрей промолчал. Чего уж там! После запуска "Салюта" и в ЦУПе, и на Байконуре наступили горячие деньки. И если бы не телеграмма от родителей, к которым он отправил из Звездного свою жену, не короткое телеграфное сообщение про то, что срок пришел, и Катюшу уже забрали в местный роддом, никто не отпустили бы его с работы. Да и так дали всего три дня. Завтра — назад. Однако в качестве не мужа, а отца. Андрей не удержался и довольно расплылся во все свои тридцать два.

— Батя, — улыбаясь, спросил он, — а чего это ты такой сегодня не торжественный? Не побрился даже. Ой, смотри, — захихикал младший Барбикен, — как щетина у тебя полезла! На лбу даже!

Андрей откинулся на спинку стула и уже расхохотался во все горло.

— Мама, мама, — давился он смехом, — на батю, на батю посмотри! Он же на гориллу похож. Большую добрую гориллу. А, может, он и есть горилла? Ой, мама, мама, ты же за гориллу замуж вышла!

Владимир Андреевич поперхнулся, выдавил нечто, напоминающее глухое "гы-гы", а потом и сам зашелся неестественно механическим хриплым смехом:

— А ты на себя, на себя погляди! Погляди на себя, — выкрикивал он сквозь судорожные всхлипы. — Уши-то, уши как выросли! Не уши, а вареники! А мордочка ма-а-ахонькая. Да ты же мартышка, мартышка! Макака. А где твой хвост, макака?

И старший Барбикен, уронив вилку, вдруг полез под стол.

— Мальчики! Да вы что?! — испуганно вскрикнула мама Лиза, хватая мужа за рубашку. — С ума сошли?! Выпили на грамм, а повеселиться на рубль хотите?

И она бросила растерянный взгляд на полупустую бутылку, стоящую на столе. Та хмуро мерцала темно-зеленым стеклом, напоминая собой один, из так любимых Андрюшей, космических кораблей на плоском космодроме столешницы. Только вид у этого корабля был какой-то угрюмо-инопланетный.

А мужская половина семьи Барбикенов уже начинала веселиться во всю. Владимир Андреевич выскочил из-под стола, с грохотом уронив свой стул и чуть не опрокинув по дороге Елизавету Томасовну. Ссутулил спину, вытянул вниз раскачивающиеся руки и на полусогнутых ногах, с каким-то утробным уханьем, выпрыгнул в коридорчик. Там испуганно затявкал Такотан.

Андрей в это время заверещал и одним прыжком взлетел на стол. Потоптался по нему, сбивая на пол тарелки, и схватился за тюлевую гардину, прикрывающую окно. Попытался качнуться на ней. Та, естественно, не выдержала и, с глухим треском срывая карниз, упала прямо на газовую плиту, на которой уже закипал чайник. И пошло-поехало. Чайник — на пол, кипяток — в стороны, визжащий Андрей — в коридорчик, перепуганная мама Лиза — в уголок кухни, всей спиной вжимаясь в стену, обложенную прохладным кафелем.

Широко раскрытыми глазами уставилась на вспыхнувшую штору, взвизгнула не хуже Андрея и кинулась к ней, на ходу крутанув кран мойки и засовывая горящую ткань под струю воды. Кухня моментально наполнилась едким дымом. "Начинаем производственную гимнастику", — кашлянул динамик, висящий над разгромленным столом. В комнате что-то загрохотало. Мама Лиза бросилась туда, скользя по влажному полу и разбрасывая в стороны осколки битой посуды. И, застыв на пороге, только ахнула. Ахать было от чего.