Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

людей, внезапного, как бы по волшебству, появления у людей новых

талантов».

В начале XX века нечто подобное происходило в действительности: в

трущобах и дворцах вертелись столики, деревенские колдуны наставляли

монархов, мистические шабаши сотрясали астрал. Ждали Мессию, который

подарит человечеству самоновейшую религию. А за три года до первой

мировой войны лидеры Теософского общества Чарльз Ледбиттер и Анни

Безант объявили, что Иисус и Майтрейя — разные имена одного Учителя, и

Он уже воплотился в индийском мальчике Кришнамурти. Затем последовал

откат. Проникновение человека в запредельные области было решительно

пресечено. Одновременно проводилась усиленная пропаганда новых

технических идей: Менделеев увидел во сне свою таблицу, Сикорскому

снились огромные аэропланы, глухой «основоположник космонавтики», очнувшись среди ночи, набрасывал схемы реактивных аппаратов. Это

подкреплялось массовым показом «наглядных пособий».

Задолго до первых цеппелинов над Америкой барражировали

загадочные дирижабли с моторами, прожекторами и остекленными кабинами.

Когда в небо поднялись «этажерки», нам стали демонстрировать образцы для

техники следующего поколения — многомоторные самолеты, удивительно

похожие на «летающие крепости» Второй мировой войны. В тридцатые годы

над Скандинавией часто видели ракетоподобные объекты, а в середине

сороковых началось нынешнее нашествие «тарелочек».

«Дядя Роберт, ты умеешь рисовать самолеты?» — спросил однажды

маленький сын профессора Румера. Бартини улыбнулся: «Только этим я и

занимаюсь». В начале пятьдесят пятого года он обратился за помощью к

Королеву: требовалось сделать десяток продувок модели сверхзвуковой

амфибии. Договорились, что Бартини приедет в Подлипки. Сергей Павлович, любивший эффектные жесты, несколько затянул совещание «гвардейцев» —

заместителей и ведущих специалистов, — а когда появился Бартини, главный

конструктор представил его как своего учителя.

«Мы все обязаны Бартини очень и очень многим, — сказал Королев

скульптору Файдыш-Крандиевскому. — Без Бартини не было бы спутника.

Его образ вы должны запечатлеть в первую очередь».

Впечатление, произведенное спутником, было ошеломляющим: взрыв

удивления, радости и страха захлестнул весь цивилизованный мир. Один

американский пастор объявил «Красную луну» знаком близкого конца света.

Между тем, биограф Королева Ярослав Голованов с нескрываемым

изумлением пишет о том, что вплоть до самого запуска космические дела

никого не интересовали, — кроме самого Королева и нескольких его

соратников.

Кому же на самом деле понадобился этот блестящий шар? И насколько

случаен был дуэт спутника и знаменитой фантастической утопии И.Ефремова

«Туманность Андромеды»? Работу над этой книгой Ефремов закончил в

сентябре 1956 года — за тринадцать месяцев до спутника. В январе

следующего года роман начал печататься в журнале «Техника-молодежи».

Вопрос о спутнике решался летом 1957 года, но даже сам Королев не был

уверен в том, что его удастся запустить до конца года. Между тем, в сюжете

«Туманности…» очень важное место занимает… «спутник №57»!

Ефремовский роман стал для нашей фантастики эпохальной вехой —

ничуть не меньшей, чем спутник для науки. Стоит только припомнить

дерзновенные мечты советских фантастов 50-х годов: ветроэнергетика, солнечные батареи на колхозных крышах, ледоколы, прожигающие паковый

лед струями горящей нефти… За год до «Туманности…» тот же журнал

опубликовал научно-фантастический рассказ об изобретателе, переделавшем

карбюратор своей «Победы». Он получил прибавку аж в двадцать

«лошадей»! «Перепад давления» был слишком велик: тридцатый век, развитой

коммунизм,

звездные

экспедиции…

Убогие

поделки

фантастов-"пятидесятников"

мгновенно

обратились

в

прах.

Можно

по-разному относиться к ефремовскому роману, что-то вызовет сегодня

только усмешку, но тогда «Туманность…» оказала громадное воздействие на

умы. Это почувствовали и на Старой площади. Писателю твердо пообещали

Ленинскую премию и массовые тиражи, если он «ввернет» скульптуру

Ильича в отдельное издание. Ефремов отказался. Вместо этого он «ввернул»

другой монумент — «…изваяние человека в рабочем комбинезоне Эры

Разобщенного Мира. В правой руке он держал молоток, левой высоко

поднимал вверх, в бледное экваториальное небо, блестящий шар с четырьмя

отростками передающих антенн. Это был памятник создателям первых

искусственных спутников Земли».

— Иван Антонович не был знаком с Бартини, — сказала нам вдова

писателя Таисия Иосифовна Ефремова. — Разумеется, я могу поручиться

только за те двадцать лет, что мы прожили вместе.

Примем к сведению.

В «предсмертном» письме 1966 года (писатель лежал в больнице в очень

тяжелом состоянии) Ефремов наказывал Таисии Иосифовне «…помнить, что

все письма, ни экспедиционные, ни семейные, фото, записи, адреса —

ничего не сохранилось от периода 1923-1953 гг. Я все уничтожил, опасаясь, что в случае моего попадания в сталинскую мясорубку они могут послужить

для компрометации моих друзей. По тем же причинам я не вел никаких

дневников». (Обратите внимание: записи и фотографии уничтожены с 1923

года, — когда в России появляется Бартини. Ясно также, что документы были

уничтожены в январе, феврале или начале марта пятьдесят третьего — до

смерти Сталина). И далее: «Оставшись одна, ты подвергаешься опасности

любой провокации… Может прийти сволочь, прикинувшись твоим или моим

другом, а потом обвинить в какой-нибудь политической выходке и схватить, а то и посадить. Вот это памятуй всегда, не пускай неизвестных людей; пустив, никогда не говори откровенно».

Весной шестьдесят пятого В.Казневский встретил Бартини и Ефремова на

Гоголевском бульваре. Писателя он узнал сразу, — видел его на вечере в

одном из НИИ.

10. НЕ ВСКРЫВАТЬ ДО 2197 ГОДА

Москва, начало семидесятых. Друзья и коллеги Бартини с удивлением

заметили, что он резко изменился. «Это выглядело так, словно Роберт

Людвигович чего-то боялся, — рассказывал И.Чутко. — Даже самые близкие

люди должны были договариваться о встрече по телефону, — иначе он не

подходил к двери».

Угрожала ли ему какая-нибудь опасность? Вполне возможно. Со слов

Бартини известно о трех попытках покушения на его жизнь — в Берлине, в

Севастополе и в Москве. В последний раз это случилось в 1967 году, в самом

центре столицы: «москвич» с погашенными фарами пытался сбить его на