Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

литературных персонажей, «списанных» с Бартини? Симеон Айшер

(«Решай»), он же Крукс («Крест»), он же Друд. Решить предложенную

Грином загадку помогут эти строки: «…Увидела она сквозь золотой туман

алтаря, что Друд вышел из рамы, сев у ног маленького Христа. В грязной и

грубой одежде рыбака был он, словно лишь теперь вышел из лодки».

Летающий человек, записавшийся в гостинице «Рим» под именем «Симеон»

— никто иной, как Апостол Петр. проповедовавший в Риме и принявший там

мучительную казнь! Именно он смело шагнул из лодки навстречу Иисусу —

«по воде аки посуху». (Сравните: «Бегущая по волнам»!). Объясняется и

эпизод с «летающей лодкой» Друда: в очертаниях зачехленного «аппарата»

Тави увидела «подобие тиары» — головного убора папы римского.

Считается, что Апостол Петр был первым главой христианской общины Рима.

Мы предположили, что прототипом Воланда, Друда, Бам-Грана, Бендера

и Хоттабыча послужил Роберто Бартини —конструктор стальных самолетов. О

нем же весело и страшно пишет В. Аксенов в «Стальной птице»: самолетоподобный Попенков (англ. pope — папа) приходит из котлована

иофановского Дворца Советов, влезает в медные ботфорты, оставшиеся от

статуи Петра Великого, а в конце летит над бассейном «Москва».

Окончательно раскрывается и шифр Парнова: московский следователь

Люсин — бывший рыбак. Он ищет и находит древний ларец, называемый

«ковчегом Грааля». Хоттабыч превращается в рыбку и попадает в сети:

«Была в Адриатике найдена рыба…». Затем следует эпизод с итальянскими

рыбаками, которым волшебник подарил рыбный «чемодан-самобранку» — по

примеру Иисуса, наполнившего сети рыбаков. Старшего из лагинских

рыбаков зовут Пьетро. А кого увидел в кукольном театре остроносый

Буратино (аллюзия на «Животворящее Древо» — крест Голгофы, — а также

на Святое Копье)? Обсыпанного пудрой Пьеро!.. У Воланда — «лысеющий

лоб», он говорит об осетрине первой свежести, бал завершается криком

петуха… К тому же иностранец поселился на квартире ювелира Фужере, сбежавшего после революции, — ясный намек на знаменитого Петра

Фаберже, «волшебника камня». «И Я говорю тебе: ты — Камень…»

«Имейте в виду, что Иисус существовал», — говорит булгаковский

иностранец. Воланд подчеркивает, что он — очевидец: «Я лично

присутствовал при всем этом». И нельзя не вспомнить слова из Второго

соборного послания Святого Апостола Петра: «Ибо мы возвестили вам силу и

пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням

последуя, но быв очевидцами Его величия». А почему Воланд называет себя

сатаной? Дело в том, что незадолго до ареста Иисуса Петр пытался ободрить

Его, и заслужил гневную отповедь: «Отойди от меня, сатана!»

В ранних редакциях «Мастера…» Воланд появляется на Патриарших в

лодке. Позднее автор придумал новую подсказку — слово «нефть». О нефти

для котельной дважды вспоминает управдом, летящая Маргарита видит

нефтелавку, нефтью пахнет вода, в которой плавает Иван после встречи с

иностранцем… Нефть по-латински — «петролеум»!

16. «И ОТСЕК ЕМУ ПРАВОЕ УХО»

В погоне за иностранным «профессором» (буквальный перевод этого

слова — «провозвестник», «апостол») Иван Бездомный прикалывает себе на

грудь иконку с «неизвестным святым» и устраивает драку в ресторане.

Булгаков пишет: «Судорога исказила его лицо, он быстро переложил свечу

из правой руки в левую, широко размахнулся и ударил участливое лицо по

уху». То же противоправное действие совершает Бегемот: «…Размахнувшись, ударил Варенуху по уху…». Ему помогает Азазелло: «Этот второй, будучи, очевидно, левшой, съездил администратора по другому уху». Маргарита

вцепляется в ухо Бегемота: «Королева… ухо вспухнет… зачем же портить бал

вспухшим ухом?..». Даже после бала был момент, когда Бегемот в

комическом ужасе спасал свои уши. Как ни странно, эта тема связана со

шпагой Воланда. Перечитайте то место в Евангелии от Иоанна, где говорится

об аресте Иисуса: «Симон же Петр, имея меч, извлек его и ударил

первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо…».

Именно эти слова стали эпиграфом к роману Стругацких «Отягощенные

злом», в котором рассказывается о пришествии в СССР Демиурга. Стругацкие

называют его Назаретянином — то есть Иисусом. Но история ареста Иисуса в

Гефсиманском саду намеренно запутана: ухо отрубают самому Иоанну, и он

же становится Прудковым Агасфером Лукичом — бессмертным наместником

Демиурга. Свое искусственное ухо Агасфер Лукич кладет на ночь в «какой-то

алхимический сосуд»!

Вспомните: на втором этаже дома Грибоедова «была освещена одна

комната, и в ней томились двенадцать литераторов». Двенадцать первых

грибоедов — по числу Апостолов? И ефремовских «странствующих живыми»

(ученики Бета Лона, отправленные им в «параллельные измерения») оказалось ровно двенадцать. В «Отягощенных злом» Иисус собирает Своих

учеников в доме на Балканской улице. Они едят югославский пакетный суп.

В приемной Назаретянина мы видим спальный гарнитур «на двенадцать

персон» — и тоже югославский! (Возможно, здесь зашифрован адрес: дом, в

котором жил Бартини, расположен напротив югославского посольства). Из

кресла торчит стальной шип. А в «Пяти ложках Эликсира» хранители

волшебных капель, стекающих с красного сталактита (окровавленное

острие?), говорят о каких-то ритуальных ключах.

«Почему же зародышей в „Жуке…“ — тринадцать?» — спросит особо

дотошный

читатель.

Действительно:

в

Инкубаторе,

оставленном

Странниками, было «тринадцать оплодотворенных яйцеклеток вида хомо

сапиенс». Но четверть века спустя Борис Стругацкий писал: «В сентябре

1975-го появляются первые наметки будущей повести. Там есть уже и

саркофаг с двенадцатью зародышами, и гипотезы, объясняющие этот

саркофаг…». (Журн. «Если», 1999, № 3). И далее: «Чистовик мы добили

окончательно в конце апреля 1979 года и тогда же — никак не раньше! —

приняли новое название „Жук в муравейнике“». Можно предположить, что

название и еще один зародыш понадобились для остроумной шарады: «жук»

(Лев Абалкин, знак "Ж" на локте) и двенадцать «муравьев-апостолов», найденных в декабре и отправленных в тайную ссылку. «Два смысловых слоя

я уловил, но, по-моему, там был еще и третий», — эти многозначительные

слова Стругацкие вкладывают в уста переводчика с языка голованов.

«Наконец разбойники решили повесить его вниз головой. Привязали к

ногам веревку, и Буратино повис на дубовой ветке…». Вниз головой

пришлось повисеть «авиаконструктору» Вольке Костылькову, а Хоттабыч