Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

Видимый мир — это «завихрение» множества полей, пакет волн, наиболее

устойчивый вблизи «проводов». Именно поэтому чудеса совпадений, вещих

снов и реализации желаний сопровождают того, кто захвачен какой-либо

идеей. Словно чья-то рука подхватывает над пропастью и направляет к цели, не особенно заботясь о правдоподобии сюжета.

Максимилиан Волошин удивительно легко пережил ужасы революции и

гражданской войны. Все стороны уважали его нейтралитет. Не тронули

Волошина и во время кровавой зачистки после прихода красных.

Алексей Толстой стал примером счастливейшей литературной судьбы. В

1919 году писатель эмигрировал во Францию. Через четыре года вернулся на

Родину. Граф был обласкан новой властью и стал живым символом

преемственности русской и советской литературы.

Судьба хранила и Александра Грина. Его биограф В.Вихров пишет:

«Мальчик слыл странным. В школе его звали колдуном. Он пытался открыть

„философский камень“ и производил всякие алхимические опыты».

Благополучно закончилось его эсерство, обошла стороной мировая война, пощадила революция.

Михаил Булгаков после окончания медицинского факультета был

призван в армию. В 1916 году молодого хирурга неожиданно демобилизуют и

направляют земским врачом в смоленскую глухомань. Там он стал

безнадежным морфинистом, но поборол смертельную зависимость. В

девятнадцатом году Булгакова мобилизовали в белую армию. В Чечне он

получил тяжелую контузию. Выжил. Когда разгромленные деникинцы

уходили в Турцию, сыпной тиф заставил его остаться в России. Бывшего

военврача белой армии М.Булгакова даже не посадили. Мало того: в момент, когда «пролетарская» литературная критика начала самую жестокую травлю

писателя, ей буквально сворачивают голову — РАПП распускают, журнал «На

литературном посту» закрывают… Были расстреляны самые рьяные гонители

«булгаковщины», а «недобитый белогвардеец» умер своей смертью.

Публикацию «Мастера…» в журнале «Москва» (1966-67 г.г.) знающие люди

считают чудом: подобные книги стали воскресать лишь двадцать лет спустя.

А в первом отдельном издании (1973) были восстановлены 159 купюр, —

невиданный случай в тогдашней издательской практике!

Сергей Королев разбивался на планере и горел в самолете, — когда

ракетный «движок» взорвался на большой высоте и снес половину оперения.

При взрыве одного «изделия» кусок трубы ударил в висок, — спасли

миллиметры… После ареста его не расстреляли, как других руководителей

РНИИ, а отправили на колымский прииск. К осени он уже числился

«доходягой». Только счастливый случай помог Королеву пережить зиму: проходя по старой вырубке, он увидел на пне целый каравай хлеба! Затем

конструктора освободили — так же неожиданно, как арестовали. С огромным

трудом он добирается до Магадана, но опаздывает на пароход «Индигирка».

Пароход гибнет в проливе Лаперуза. Когда Королев все же добирается до

Москвы, его снова судят и отправляют в туполевскую шарагу —

единственное в стране место, где можно было работать и не думать о том, что ночью за тобой придут. В конце войны его снова освободили. Плотная

опека государства продолжалась всю жизнь, страхуя конструктора от всех

случайностей, кроме самой последней.

Борис Стругацкий: «Это совершенно невероятное, вообще говоря, стечение обстоятельств — конечно, мы все должны были погибнуть. Я

должен был умереть в блокаду — это было ежу ясно, я умирал, мама мне об

этом рассказывала… меня спасла соседка. у которой каким-то чудом оказался

бактериофаг… Мне дали ложку этого лекарства, и я выжил, как видите.

Аркадий тоже должен был погибнуть, конечно, — весь выпуск его

минометной школы был отправлен на Курскую дугу, и никого не осталось в

живых. Его буквально за две недели до этих событий откомандировали в

Куйбышев, на курсы военных переводчиков». О том, насколько серьезно

Борис Натанович интересовался этим вопросом, свидетельствует его

последний роман — «Поиск предназначения или Двадцать седьмая теорема

этики». Имеется в виду одно из умозаключений Баруха Спинозы: «Вещь, которая определена Богом к какому-либо действию, не может сама себя

сделать не определенной к нему». В этом романе, изданном под псевдонимом

«С.Витицкий». есть любопытные строчки: «…От него первого узнал я, например, почему в России традиционно разводят жирных свиней, в то время

как в мире давно уже перешли на свинину чисто мясную, беконную». Эта

фраза настолько не соотносится с сюжетом, что автор заключил ее в скобки!

Иван Ефремов все тридцатые годы провел в бесконечных экспедициях. В

41-м его приковала к постели странная болезнь, подхваченная в

Центральной Азии и очень похожая на тиф. Именно тогда палеонтолог

начинает писать свои «рассказы о необыкновенном», первый из которых —

«Озеро горных духов». «Стремительное вторжение Ефремова в литературу

произошло в 1944 году, — пишет его друг и биограф П.Чудинов. —

Интересно отметить, что в послевоенной истории Союза писателей СССР

(Ефремов — член СП с 1945 г.) он остался единственным, кого в СП приняли

„автоматом“ — без заявлений, рекомендаций и прочих атрибутов, доказывающих значительность и право кандидата». В начале пятидесятых

здоровье профессора снова пошатнулось, — так появились первые крупные

вещи Ефремова. В прологе романа «Лезвие бритвы» (1963) он пишет о том, что «незаметные совпадения, давно наметившиеся сцепления обстоятельств, тонкие нити, соединяющие те или другие случайности, вырастают в накрепко

спаянную логическую цепь, влекущую за собой попавшие в ее орбиту

жизни». Именно в этом романе упоминается Шамбала, а главный герой

занимается управляемыми галлюцинациями, — как и Барченко. Вот еще одно

«сцепление обстоятельств»: действие эпилога происходит в Ленинграде, возле здания бывшего буддийского храма — там, где в конце 1923 года

поселился А.Барченко, мечтавший о походе в Шамбалу. В то время Ефремов

тоже жил в Петрограде. Не потому ли он уничтожил все свои записи, начиная

с двадцать третьего года?

2. "ХОД БЫКА'

О детстве и юности Ивана Ефремова точно ничего не известно. Был

беспризорным, «сыном полка», контужен… А самый ранний документ —

удостоверение об окончании школы (1924) — имеет явные следы подчистки

в графах «отчество» и «год рождения». В архиве писателя есть две

интересные фотографии. На первой из них Ефремову лет двенадцать, одет в

офицерский френч. «Сын полка». Красного или белого?.. На другом снимке

он года на три старше — прицеливается из «парабеллума».