Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

человека». Ни больше и ни меньше!

В пояснительной записке отмечено, что главное в этом проекте

«предназначено исключительно для сна» — «в виде ряда корпусов, размещенных по кольцу на расстоянии около десяти километров». Огромные

цилиндрические спальные корпуса — «по кольцу»!.. И далее: «Здесь могут

найти себе место не только какие-либо механические кровати, здесь могут

быть уместны специальные камеры с разреженным или сгущенным воздухом, камеры, насыщенные каким-либо эфиром…».

(«Нарыдавшись вдоволь, Коровьев отлепился, наконец, от стенки и

вымолвил: — Нет, не могу больше! Пойду, приму триста капель эфирной

валерьянки!» И далее: «Пойду, забудусь сном!»).

Обратите внимание: у Стругацких — «бойцовый Кот его высочества, курсант третьего курса Особой столичной школы», булгаковский мастер —

«трижды романтический», в ефремовском «Часе Быка» — Святилище Трех

Шагов… В «Туманности Андромеды» появляется «Школа третьего цикла»:

«Веда Конг и Эвда Наль приехали в час занятий и медленно шли по

кольцевому коридору, обегавшему учебные комнаты, развернутые по

периметру круглого здания». Не напоминает ли это мельни-ковский проект

«сонного города»? Ефремов настойчив: «Круглый зал в центре здания собрал

все население школьного городка».

19. БАРЗАК— БАРСКАЯ РОЩА — БАРВИХА?

В 1936 году журнал «Пионер» напечатал сказку Л.Лагина «Старик

Хоттабыч». «Кому из наших читателей не случалось видеть такие сны, когда

ты ясно отдаешь себе отчет, что все это происходит с тобой не наяву, —

пишет Лагин. — Большое удовольствие — видеть такой сон: опасности тебе

нипочем, самые головоломные подвиги ты совершаешь легко и всегда в

высшей мере удачно. А главное, ты знаешь, что придет время, и ты живой и

невредимый проснешься на своей кровати». Неспроста «авиаконструктор» и

«комбриг» Волька Костыльков (во второй главе он командует воображаемой

бригадой) предусмотрел в своем ковре-гидросамолете три койки.

В том году страной овладел психоз шпиономании, искусно

подогреваемый в канун Большой Чистки. Зависть и смутные подозрения

вызывал странным особняк в Кривоарбатском переулке, а также его гости —

люди явно непролетарского обличья. Следовало опасаться и некоторых

слабостей хозяина, вполне извинительных в другой ситуации. Мельников

считал себя гением, и это многих раздражало. Какой-нибудь особо

проницательный товарищ мог припомнить странный проект тридцатого года и

задуматься: нет дыма без огня! Очень симптоматична статья Р.Хигера в

журнале «Советская архитектура» за 1935 год. Он резко критиковал проект

«спального города» и мельниковскую идею управления сном, — упирая на

то, что проектировщику «совершенно не важно, что в науке эта проблема не

поставлена и не решена даже в незначительной степени».

Словом, есть основания полагать, что в середине тридцатых Школе пора

было перемещаться в другое место. Следы «переезда» можно увидеть и в

булгаковском романе — в той главе, где говорится о судьбе «служащих

филиала». Их увезли на грузовиках в загадочную клинику Стравинского

(заметьте: Ивана тоже доставил грузовик!). В ранних рукописях это место

называлось Барзак, затем — Барская роща. В окончательном тексте топоним

вообще отсутствует. Но Булгаков дает ориентиры — реку и бор: грузовик

проезжает мимо них, возвращаясь в город, и то же самое Иван видит за

окном палаты. В полдень открыли шторы, в палату «хлынуло солнце», — это

означает, что окно выходит на юг. Стало быть, сама клиника расположена к

северу от Москвы.

Еще одна примета — невиданный комфорт «психушки»: не «дом

скорби», а правительственный санаторий! Особенно впечатляет описание

клиники в рукописи 1936 года: «В здании было триста совершенно

изолированных одиночных палат, причем каждая имела отдельную ванную и

уборную. Этого, действительно, нигде в мире не было, и приезжающих в

Союз иностранцев специально возили в Барскую рощу». Единственный

похожий топоним — «Барвиха», всем известный правительственный

клинический санаторий. Его спроектировал архитектор Борис Иофан — друг

Бартини и единственный человек, знавший «красного барона» еще до

приезда в СССР — с 1920 года. Первый спальный корпус строили с 1931 по

1936 год. А 18 ноября 1939 года в «Барвиху» поступает пациент с диагнозом

«гипертонический нефросклероз» — Михаил Афанасьевич Булгаков. Месяц

интенсивнейшего лечения дал результат — смерть согласилась подождать.

Обратите внимание: в клинике Иван встречает «мастера» и при этом

вспоминает про санаторий — как говорится, ни к селу ни к городу. Герои

Лагина, летевшие на ковре-самолете, приземляются в роскошном санатории

и сразу встречают… бурового мастера — в «первом спальном корпусе»! К

тому же вдоль этажей первого спального корпуса «Барвихи» тянутся ленты

общих балконов — точь в точь как в булгаковской клинике!

20. «СТАЛЬНАЯ ПТИЦА»

В первой половине шестидесятых годов в творчестве молодого, но очень

популярного писателя Василия Аксенова произошел заметный сдвиг. Он

отмечен аллегорической повестью «Стальная Птица» — ненапечатанной, но

ходившей в «самиздате». Сюжет таков: в 1948 году в Москву возвращается

необыкновенный человек по фамилии Попенков. Он и был Стальной Птицей

— в своем настоящем облике: «…и все-таки я убежден, что перед нами не

homo sapiens, а обыкновенный стальной самолет». Эти слова произносит

врач,

рассматривающий

рентгеновские

снимки

Попенкова.

Но

многозначительный абсурд продолжается: на консилиум приглашают

Туполева. Знаменитый конструктор уточняет диагноз: «Нет, это не

окончательный

самолет,

хотя

и

имеет

много

общих

черт

с

истребителем-перехватчиком».

Странное существо незаметно входит в жизнь обитателей старого

арбатского (!) дома и беспощадно рушит его. Население переезжает в новое

прекрасное здание. («И увидел я новое небо и новую землю…»). Это не

просто аллегория, а самый настоящий шифр, скрывающий историю о втором

пришествии Иисуса.. Автор без конца повторяет, что Стальная Птица —

«спаситель». Библейскому Сыну Божьему «негде преклонить голову» — та

же ситуация у аксеновского «спасителя». Он появляется в арбатском дворе с

двумя авоськами в руках: в одной — рыба, известный символ Иисуса, в

другой — мясо, истекающее кровью. Жертвенное?.. Но Аксенов намекает и

на что-то конкретное, известное самому автору и его ближайшему

окружению. Кто имел прямое отношение к стальным самолетам? Кто работал