Евгений Пинаев - Поиск-88: Приключения. Фантастика

— А можно ли как-нибудь образно представить ее защитные качества, — спросил биолог, — чтобы и мы прониклись той верой в нее, какая чувствуется в вашей адвокатской позиции?

— Отчего же не представить? Можно... Если сейчас лишить «Вегу» всех защитных устройств, она будет реагировать даже на извержение вулкана на Нептуне.

Члены комиссии переглянулись.

— А что показывают записи тренировочного режима? — спросил Мальцев.

— Хаотический бессистемный сбой. Помеха не поддается дешифровке.

— Может быть, упущена из внимания какая-то деталь? — спросил художник.

— Мы ввели в старый надежный компьютер около шести миллионов параметров, начиная от состояния погоды — давление, температура — и кончая астрономическими явлениями, стартами космических кораблей и тому подобным. Да что старты! Заложили даже, например, такое: в какой день недели родился каждый из обслуживающего персонала «Веги».

— Это очень хорошо — такой широкий охват, — одобрил Мальцев. — И что, совсем ноль?

— Почти совсем. Наибольшая вероятность связана с двумя факторами. Сбои происходили в солнечную погоду — тут более-менее понятно. И второй фактор, совершенно непонятный: сбои всегда проходили в дежурство оператора Семеновой.

— Любопытно, — насторожился Мальцев. — И какова же степень вероятности... если популярно, через аналогию?

— Если через аналогию... — я немного подумал и, как мне кажется, нашел хорошее сравнение: — Представьте, что вы стоите на окраинной улочке и вычисляете степень вероятности появления автомобиля с четным номером. Если учесть, что вы не знаете, разрешено ли вообще по этой улице движение автомобилей, вот тогда и получится полная аналогия... Сгруппировать можно все. Но не из всякой вероятности следует закономерность. Классический пример из школьного курса теории вероятностей: совпадение судеб американских президентов Линкольна и Кеннеди. Линкольн избран президентом в 1860 году, Кеннеди — в 1960 (разница 100 лет). Оба президента убиты в пятницу, в присутствии жен. Преемниками обоих президентов были Джонсоны. Джонсон (Линкольна) родился в 1808 году, Джонсон (Кеннеди) родился в 1908 году (опять разница 100 лет). Убийца Линкольна Уй-во родился в 1829 году. Убийца Кеннеди Ли Освальд — в 1929 году (снова разница — 100 лет). И так далее.

После экскурса в школьный курс теории вероятностей наша странная комиссия посидела молча некоторое время. Вопросы иссякли. Да и какие вопросы могут быть у дилетантов!

Только Мальцев сидел и молчал, как мне показалось, осмысленно.

— Значит, так, — подвел он итог. — В первый же солнечный день проводим эксперимент.

Он набрал номер компьютера-кадровика и распорядился оповестить оператора Семенову, чтобы в ближайшее время она никуда не исчезала из города.

Связываться с солнечным днем было, конечно, рискованно. По графику его ждали через десять дней. Но могли и отменить под разными предлогами, как часто бывало. После введения программы «Погода» мы, конечно, научились управлять климатом. Но ведь чтобы где-то все время светило солнце, нужно, чтобы в другом месте все время шел дождь. Наша рядовая промышленная зона не относилась к солнечной. Считалось, что мы тут можем обойтись без солнца. Говорят, когда-то здесь зеленели пышные леса, а теперь куда ни глянь — цивилизованное болото, голая мшистая земля, расчерченная водосборными канавами. Ради нашего эксперимента никто не станет перекраивать график погоды. Если только Мальцев не отыщет убедительных аргументов.

...Было уже около восьми утра, а дождь не переставал. Крупные капли били в стекло. Мальцев все ходил и ходил по крышам умолкнувшего завода. Я смотрел на него и ждал, когда же он проявит неуверенность, поднимет голову, чтобы посмотреть на небо. Не похоже, чтобы сегодня дождь кончился, хотя Мальцев убеждал нас вчера, что солнце на сегодня нам «дали».

Я так и не дождался от Мальцева ни проблеска неуверенности. Вот он закончил прогулку и направился к зданию вычислительного центра.

Ровно в восемь все собрались в большом зале компьютера. Это было светленькое помещение с микроклиматом, с четко поддерживаемыми стабильными параметрами давления, влажности и температуры. Оно бы совсем походило на стерильную операционную какого-нибудь госпиталя, если бы не цветы в горшочках, расставленных на маленьких столиках, укрепленных на стенах между оконными проемами. Большой стол, совсем как в операционной, принесли сюда специально месяц назад для нашей комиссии.

Сейчас за ним сидели наши молчаливые творческие интеллигенты. По другую сторону стола одиноко расположилась высокая и, по-моему, красивая девушка в форменном белом халатике и голубой шапочке. Это и была таинственная Валя Семенова — злой гений «Веги», если принять точку зрения Мальцева. Мне, конечно, были смешны все эти дилетантские расследования, но свою часть дела я исполнял добросовестно, приученный моей профессией к точности и порядку.

После небольшого приглядывания друг к другу (Валя смотрела на нас просто и с интересом) Мальцев поставил задачу:

— Мы выдвигаем перед вами, Валентина Сергеевна, два условия во многом противоположного характера, — сказал он. — Вы должны забыть, что в этом зале, кроме вас, находимся мы, что мы за вашей работой наблюдаем. Словом, ведите смену как всегда. Но, с другой стороны, вы должны все время помнить о том, зачем мы здесь собрались, чтобы не пропустить в своих действиях никаких деталей, подробностей — они могут оказаться решающими. Вы должны знать, что речь идет не только о миллионах рублей, недополученных из-за простоя завода, не только о судьбе одной из перспективнейших электронно-вычислительных машин, но и о замедлении научно-технического прогресса. Сейчас сотни научных программ законсервированы и ждут решения нашей комиссии.

— Я понимаю, — сказала Валя негромко, но твердо, — меня только обижает: неужели тут все думают, что я нарушаю инструкцию по работе с «Вегой»? Я вчера еще раз ее перечитала и вижу: ничего такого я не делаю. Как все. Почему же меня заподозрили?

Тут встрял поэт. Начал уговаривать оператора, что ее никто ни в чем не обвиняет. Просто, мол, что-то происходит во время ее дежурств. А может, просто совпадение. Слушать его умные объяснения было смешно.

Пока он так ворковал, Мальцев шепнул мне озабоченно:

— Плохо, что она полезла в инструкцию. Сейчас начнет изо всех сил доказывать, что не виновата. В общем, чистоты эксперимента нет.

Я только пожал плечами. Как будто вся наша комиссия не насмешка.

Именно в этот момент показалось солнце. Да такое сильное, что пришлось задернуть шторку, чтобы лучше видеть экран дисплея. Пока на нем отражалось все то же: «Вега» работала как часы.