Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

— Я не сказал Космическим Ребятам, что ты делаешь, потому что ты как будто делал то, что Агнес называет «сачковать», но ты говорил, это называется «медикация», правильно?

— Медитация…

— Но я слово забыл, поэтому и не доложил Космическим Ребятам!

— Я просто хотел упомянуть…

Он остановился: до него дошел смысл слов Акселя.

— Ты… ты этим своим Ребятам-из-Космоса все выкладываешь?

— Все, что вижу и слышу, пусть они знают, что происходит у нас на планете.

— А они… когда-нибудь отвечали?

Аксель замер, и на ответ у него ушло очень долгое (для него) время — секунды четыре.

— Космические Ребята ДАЛЕКО! Регги говорит, они от нас за миллионы миллионов километров! Это правда далеко. Поэтому Регги считает, что мои весточки, возможно, очень нескоро к ним попадут.

— Понятно. И ты не в обиде?

Аксель покачал головой.

— Космические Ребята могут быть очень заняты. И вообще, мне нравится им всякое рассказывать, потому что мне нужно время подумать о том, что происходит, а по большей части я слишком мало о чем-либо думаю.

Док ответил кратким кивком.

— Иногда хорошо бывает подумать.

Аксель подался вперед, словно хотел шепотом поведать что-то важное, но во всю мочь провозгласил:

— Вот оно! Думать — хорошо, если ничем другим не занят!

— Точно. Кстати, о «другом»: кажется, Бронте и Кара вот-вот начнут читать Хетману в библиотеке.

— Хей-я! — Аксель распрямился, вытянул передние лапы — на манер, вызвавший бы самое решительное неодобрение Агнес. — Мне нужно кое-что спросить у Хетмана, когда они закончат!

— Но на сей раз ты ведь подождешь, пока они действительно закончат, верно?

— Да! Да! Обещаю! Пошли! — Аксель был уже на второй ступеньке пластмассовой лестницы.

— Ты иди, мой друг. Я скоро тебя нагоню.

Аксель ринулся вниз по пластмассовой лестнице — не как существо на двух или четырех ногах, но, скорее, как многоногая машина, единственное назначение которой сбегать по лестнице что есть мочи. С нижней ступеньки он крикнул:

— Увидимся через минуту!

И тут же превратился в машину для беганья по полу, прекрасно сбалансированную.

Док посмотрел ему вслед, зная, что пройдет намного больше минуты, прежде чем он сможет нагнать, и повернулся к экрану компьютера.

— Минутку твоего времени, Регги, пожалуйста.

Иконка Регги на экране изменилась с профиля на анфас и росла в размере, пока Док не заглянул в безмятежные, внимательные черные глаза зеленой морской змеи.

— Регги готова.

— Спасибо. Вот мне интересно, каковы, скажем, шансы на то, что еженедельные отчеты нашего друга Акселя его космическим друзьям будут… м-м… перехвачены. — Док не сказал кем и даже не намекнул, зачем кому-то перехватывать послания Акселя. — Я просто хочу знать, возможно ли это.

— Сообщения Акселя посылаются в зашифрованном виде от Регги на радиотелескоп Маунт-Херрманн. Протоколы безопасности Маунт-Херрманн требуют, чтобы их сотрудники могли видеть расшифрованное сообщение, но после они пересылают его в том виде, в каком оно было изначально получено.

— Так это и есть слабое звено.

— Формально дешифрование сообщений не есть перехват, — напомнила Регги. — Это просто протокол. Дешифрованное сообщение вполне может пройти по системе Маунт-Херрманн непросмотренным.

— Но если бы кто-то захотел просмотреть сообщение…

— Оно может быть просмотрено и прочтено любым сотрудником Маунт-Херрманн.

— Понимаю.

— Регги должна напомнить, что подобное прочтение не может быть квалифицировано как перехват.

— Я понимаю, Регги. Но если бы к сотруднику этого радиотелескопа обратились частное лицо или какая-то организация…

— Тогда, по твоему определению, это может быть квалифицировано как перехват.

— Значит, возможно.

— Именно так.

— Спасибо, мой друг.

— Также возможно, что лицо или лица могли бы перехватить и расшифровать сообщение, пока оно посылается к месту назначения.

— Не исключено, но рискну предположить: маловероятно.

— На настоящий момент коды Reggiesystem не были расшифрованы никем, помимо сертифицированных получателей.

— Насколько тебе известно?

— Насколько Регги известно, — подтвердил компьютер.

— Премного тебе благодарен, милая Регги. — Улыбнувшись иконке, он повернулся к пластмассовой лестнице. — Да, и еще одно. — Док остановился и посмотрел на экран как бы неохотно и чуть сконфуженно. — В финансовых делах я ничего не смыслю, но уверен, ты прекрасно знакома с портфелем акций трастового фонда С.М.Уиллиса.

Иконка Регги погасла всего на десятую долю секунды, словно Регги надо было сходить за искомой информацией.

— Трастовый фонд С.М.Уиллиса управляется фирмой «Монро и Маккейб» от имени…

— Да, спасибо. Я был бы очень благодарен, если бы ты проинформировала Мура и Маккейба, что им разрешается покупать любые акции «Биоматии», имеющиеся в настоящее время на рынке. Они могут использовать средства, выделенные для этих целей в индексированном фонде [23] Фонд, доходность которого поддерживается на одном уровне с определенным индексом ценных бумаг. (Здесь и далее прим. перев.) Анатоля Фортье.

— Сообщение отослано.

Док галантно поклонился, но чуть больше, чем намеревался, накренился влево, и ему пришлось восстанавливать равновесие.

— И снова прими мою благодарность. Я осторожный инвестор, но хотелось бы думать, что я нечто большее, нежели просто активы.

Он повернулся, чтобы продолжить свой обычный медленный, тщательный спуск со стола, а после проделать путь до библиотеки, — вот только между ним и лестницей возник карликовый коричневый завропод. Очень маленький завропод, который уместился бы на раскрытой человеческой ладони.

Джеральдина.

Док вздрогнул и опять сместился на левую сторону. Пасть у него открылась, но поначалу слова никак не шли с языка.

— Добрый день… Я не слышал твоих шагов…

Впрочем, их никто не слышал. Бывали времена, когда казалось, будто Джеральдина возникает из ниоткуда. Малыши утверждали: мол, видели, как она левитирует, — и Док, хотя и сомневался, никогда всерьез этого не оспаривал.

Джеральдина, как обычно, улыбалась. Многим от ее улыбки становилось не по себе… это в лучшем случае, а в худшем — страшно. В ней было своего рода всезнание, создавалось ощущение, что улыбающийся всегда на несколько шагов впереди тебя.

Голосом таким тихим, что ты никогда не был уверен, слышал его или тебе только почудилось, она подчеркнула расстояние между тремя словами:

— Ты что, дурак?

Док не обиделся. Джеральдина говорила это всем и каждому и так часто, словно скорее здоровалась, чем вопрошала.

— Да, Джеральдина. По сути, я бесконечно дурацкое существо. Но будь я менее глуп, то не знал бы, что собой представляю.