Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

Я отпер дверь амбара, вошел, и меня тут же поприветствовал Радар.

Это был мой самый необычный пациент. Предполагалось, что он станет минотавром (ну, вы знаете, кто это: голова быка, тело человека), но его создатели напортачили в расчетах и в результате получили дикую смесь из частей тела человека и быка. Торс и конечности у него оказались человеческие, копыта вместо рук и ног, человеческая шея, а на ней бычья голова с рогами. Мозг у него, однако, целиком бычий, поэтому ему нравились коровы (реально нравились), а когда он ощущал угрозу, то бросался прямо на обидчика. Но поскольку стоял он на двух ногах, то при таких атаках не протыкал кого-то рогами, а врубался мордой во все, что оказывалось у него на пути. Я снабдил его жестким намордником и защитным ошейником, но больше ничем помочь не мог. Его создатели привезли беднягу ко мне и бросили, и с тех пор он бродил по амбару.

Радар фыркнул и принялся рыть копытом землю. Стук-шарк, стук-шарк. Я почесал ему подбородок. Довольный, он отошел, а я начал обход.

Первым делом я остановился возле бака с русалкой. Она подплыла к стеклу и плеснула хвостом.

Русалка стала моим первым особым пациентом почти два года назад. Уже в сумерках ее привезла ко мне в клинику в старом ведре супружеская пара. Они были в темных очках и назвались мистером и миссис Джонс.

К тому времени я уже читал в ветеринарных журналах, что какие-то идиоты начали манипулировать с оборудованием для клонирования, смешивая и подгоняя генетические «шаблоны» для создания особых животных. Фантастических существ. Да только о биологии эти «создатели» думали не больше, чем Ганс Христиан Андерсен, поэтому у животных возникали проблемы. У них у всех имелись проблемы.

Мы с Элли вытащили русалку из ведра и положили на смотровой стол. Длиной она была сантиметров шестьдесят, со светлыми волосами, зелеными глазами и маленькими, сморщившимися от воды грудями. Она свернулась калачиком и стонала, дыша через рот и мучаясь от очевидной боли.

— Сколько ей? — спросил я.

— Четыре дня, — ответил мистер Джонс. — Мы используем ускоритель роста.

— Вы возьметесь ее лечить? — спросила миссис Джонс.

Разумеется, мне следовало отказаться. Законопроект о БГК уже был принят, а группы чистильщиков возникали по всей стране. Клинику я открыл совсем недавно, и мне вовсе не хотелось, чтобы меня застукали на чем-то противозаконном.

Но русалка-то ни в чем не виновата.

Я осмотрел ее горло и торс, пытаясь отыскать источник боли. Живот у нее разбух, и я заподозрил пищевое отравление или аллергию.

— Чем вы ее кормили?

Джонсы перечислили, и я начал выписывать направления на анализы и рецепты. Но на очевидное указала Элли, моя помощница двадцати двух лет, которую я всего две недели как принял на работу. Она перекатила русалку на бок, ткнула пальцем в плавник и взглянула на меня:

— А как же она облегчается?

После шестичасовой операции у русалки появились функционирующие задний проход и уретра. Теперь ее привозят ко мне раз в два месяца на осмотры.

Русалка прижала ладошки к стеклу и улыбнулась мне. Разум у нее был на уровне животного (человеческие нейронные сети пока еще недоступны горе-генетикам), но выражение лица было отчетливо человеческим, что меня всегда сбивало с толку. Я постучал по стеклу и пошел дальше.

Следующий — кентавр. Бедняга заслуживал только жалости. Владельцы привезли его ко мне в месячном возрасте, жалуясь, что тот не может скакать галопом. Кентавр был вялым, с желтой кожей и сильно истощенным. Меня заверили: шаблоны были смешаны правильно, и непонятно, что могло пойти не так.

Тоже мне, гении. Я сказал им, что не надо быть ветеринаром, чтобы понять: человеческие сердце, почки и печень слишком слабы для жизнеобеспечения лошадиного туловища весом килограммов триста. Они оставили его для лечения и больше не приезжали.

Я держу кентавра на разжижителях крови, чтобы облегчить ему кровообращение, даю препараты от желтухи и регулярно провожу диализ, чтобы помочь почкам. Ему всего шесть месяцев, но он уже начал лысеть, а лицо у него сморщенное, как у старика. Сомневаюсь, что он протянет еще месяц.

Я проверил концентрации газов у него в крови, похлопал по боку и подошел к первому из трех единорогов. Похоже, нынче каждый богатый идиот хочет подарить своей дочурке единорога. Мне все время приходится лечить их инфекции кожи на голове и трещины в черепе.

Не успел я закончить обработку первого рога, как Элли постучала в дверь условным стуком и проскользнула в амбар. Ах, да… В час дня должны были привезти лошадь. Какая приятная неожиданность.

— Лошадь мисс Клэнси уже привезли? — спросил я.

— Нет. Я отменила визит.

— Что! Почему?

— Ну, сегодня не самый подходящий день, чтобы выпускать лошадь на пастбище.

Ах, да. У меня же дракон на заднем дворе.

— Кстати, о пастбище. Наш новый пациент требует вашего внимания.

Я натер мазью с антибиотиками основание рога и стал высматривать трещины через лупу.

— Он может подождать.

— Он… плохо себя ведет.

— Подумать только, дракон плохо себя ведет!

Я взглянул на Радара. Тот сидел на полу неподалеку от меня, расставив ноги, и безуспешно пытался заняться кое-чем непристойным с помощью копытистых рук. Элли, отвлекая, почесала ему подбородок.

— Ладно. — Я вручил Элли мазь и показал на лошадиный корм. — Накорми единорогов. По две чашки овса. И радугу.

Распахнув пинком дверь амбара, я вышел.

Когда этим ранчо владел мой отец, на заднем лугу располагалась беговая дорожка. Я превратил его в пастбище. Несколько акров высокой травы, огороженные деревянной изгородью, а посередине пруд, куда впадал ручеек.

Сейчас там бушевало пламя.

Точнее, горело не все пастбище, а всего несколько квадратных метров возле амбара. Оба пожарных, подняв щитки на касках, тушили пламя струями углекислоты.

Дракон в это время был привязан к каменному столбику метрах в тридцати от амбара, возле пруда. Он успел окунуть морду в мутную воду, и теперь лежал на животе, облизывая когти на лапах. Вид у него был довольный.

— Почти погасили, — сообщил молодой. — Он пытался поджарить белку. Но ваша помощница хорошо его привязала.

Похоже, дракона мне привезли отец и сын. Отцу было уже за пятьдесят — крепко сложенный мужчина с лицом, похожим на решетку радиатора старого грузовика. Высокий и худой сын щеголял слишком идеальным носом, гладкой, как у подростка, кожей, позолоченными зубами и тупой улыбкой. Из Западной Виргинии, тут и сомневаться нечего.

Закончив гасить пламя, они повернулись ко мне.

— Мы слыхали, вы лечите конструктов, — сказал отец. — Поможете нам?

— Как вас зовут?

— Смит, — сообщил отец.

— Джонс, — сказал сын.