Журнал «Если» - «Если», 2011 № 02

Я неплохо умею искать информацию, но на сей раз волосы хотелось рвать на голове от досады. Дом принадлежал некоей холдинговой компании. А той — и еще сотней других — владело открытое акционерное общество. Так собственность много большая, чем один этот дом, рассеивалась среди тысяч акционеров. Не такой уж уникальный уход от налогов на второй или третий дом. Ясно мне стало только одно: у девочки, или ее семьи, или треклятых роботов есть деньги. А это я и так знал. Стиснув зубы, я продолжал копать, а Эйлис приносила мне кофе и массировала шею. Мы каждый день видели, как, склоняясь над столом, девочка делает уроки, но я не мог найти ее имени в списках учеников ни одной школы, будь то реальная или онлайновая. Ребенок с ее внешностью не числился пропавшим нигде по стране.

Мы распаковали вещи, все, кроме поддона с роботами, который Эйлис упорно игнорировала, и двух коробок с безделушками, слишком неказистыми для нового дома.

На третью неделю я проснулся среди ночи и написал по электронке одному приятелю-резервисту, и тот привез нам очки инфракрасного видения. Только одно теплое пятно во всем доме — девочка. Ни одна из спутниковых систем не зафиксировала машин, а на двух фотографиях девочка играла с роботами в баскетбол.

Эйлис придумывала для нее имена (Колетта, Энни, Лиза, Барби) и рисовала ее портрет. Нет, у нас была собственная работа (у меня консультации по инвестициям, у нее — в маркетинге), и обед мы готовили, и любовью занимались. Но остающееся время, которое могло бы уходить на вылазки в город или кино, целиком поглотила девочка роботов.

Не в том дело, что мы хотели детей. Но она начала преследовать нас даже во сне безо всякой на то причины — помимо той, что мы были людьми, а ее окружали существа, которые таковыми не являлись. Мы по меньшей мере один раз в день проходили мимо их дома. И всегда видели робоохранников. Их было трое. Мы не замышляли проникновения со взломом. В конце концов, девочка смеялась и играла. Волосы у нее были аккуратно причесаны, а одежда отутюжена.

Мы гуляли и наблюдали почти каждый день. Время от времени приезжали фургоны доставки, но никаких нормальных машин, никаких друзей, никакой семьи. Только продукты и иногда мешки или коробки — возможно, с одеждой, обувью или книгами.

Осень начала выхолаживать и укорачивать ночи. Оторвавшись каждый от своей работы, мы отправились на прогулку, а первые желтые и оранжевые листья хрустели у нас под ногами, и небо над головой было синим-пресиним. Когда мы миновали соседский дом и вошли в лес по другую его сторону, Эйлис долго молчала, а потом произнесла:

— Она слишком послушна. Ребенок ее возраста должен проказничать, корчить рожи и все такое…

— А у роботов есть чувство юмора?

— Черт! Неужели она всегда была такая? — голос Эйлис болезненно взвился. — Я все надеялась, что ее мама в отпуске и скоро вернется. Но она не вернется. Девочку действительно растят роботы.

Она замолчала. Ее ноги чуть оскальзывались на осыпавшейся хвое, дыхание вырывалось быстрее, чем следовало бы при неспешной ходьбе, сжатые губы словно перечеркивали лицо.

— Я туда пойду.

— Давай без драмы, а? Ты говоришь, как персонаж из телесериала про копов.

Повернувшись на каблуках, она заступила мне дорогу — голова запрокинута, чтобы лучше меня видеть.

— Она там как в тюрьме. Но этого не знает. Что если они растили ее с пеленок? Что если эта девочка не знала человеческих объятий? Что если… что если она думает, будто она хуже этих роботов? Чему они ее учат?

— Ш-ш-ш. — Я легонько обнял ее за плечи. Она была хрупкой, как птичка. — Надо сохранять трезвую голову. Нельзя, чтобы нас посадили за проникновение со взломом.

Эйлис хотела что-то сказать, глаза ее расширились, но она промолчала.

— Прости, дорогая. В роботах-няньках нет ничего противозаконного.

— Они не няньки. — Она забарабанила кулачками по моей груди, у нее перехватило дыхание, она действительно содрогалась.

Притянув ее к себе, я погладил ее волосы.

— Надо поискать другой способ.

Эйлис отстранилась и снова принялась меня дубасить, причем довольно сильно.

— Тебе просто все равно! Все равно! — Теперь она на меня шипела. Не кричала (а вдруг проклятые роботы услышат), но кричать ей хотелось, звук нарастал в ней и выходил судорожными всхлипами и резкими выдохами. Она заглянула мне глубоко в глаза, надеясь, что-то выискивая.

Что бы она ни искала, она этого не нашла. Развернувшись, она с прямой, напряженной спиной двинулась широким шагом назад; распустившиеся волосы летели за ней; ее рубашка единственным желтым пятном маячила в зелени и серости, в черноте и бурости леса.

Мне следовало бы броситься за ней. Но я едва сдерживал смех и боялся, что Эйлис заметит это.

И вот, пока она, размахивая руками, шагала по проселку, я стоял, стараясь справиться с эмоциями. У подъездной дорожки она резко повернула влево и продолжала идти, направляясь к крыльцу и входной двери. Я не терял ее из вида, но догнать и перехватить не пытался. Она выглядела прекрасной, грозной и храброй перед лицом собственной глупости.

Один робот скользнул перед ней, силуэт его приземистого тельца различить было трудно. Еще один как будто поплыл к ней, его фигура просматривалась лучше, так как он двигался на фоне зеленой изгороди, украшенной мелкими звездочками белых цветов.

Стряхнув оцепенение, я бросился за Эйлис, размахивая руками над головой: пусть робоохранники решат, что я опаснее своей взбалмошной подруги.

Меня они проигнорировали.

Красные линии избороздили джинсы Эйлис, располовинили колени, голени, бедра.

Я бежал что было сил, страх заставил меня забыть о границе участка.

Эйлис поставила ногу на ступеньку крыльца и дернулась, потом рухнула, длинные волосы занавесили лицо. Я был уже почти рядом, когда меня встряхнул разряд шокера. Губы мои онемели, не дав вырваться проклятью. Я превратился в желе, упал в нескольких ярдах от Эйлис, не сумев дотянуться до нее. Я не потерял сознания, но мозги мои превратились в кашу, и тело не хотело двигаться, как я его ни понукал.

Робоохранники отодвинулись на почтительное расстояние.

Дверь открылась.

Некто серебристый в джинсах и рубашке-поло наклонился, уставился на Эйлис с любопытством.

Робоохранники разлетелись, очевидно, вернулись к защите дома.

Сев, Эйлис посмотрела роботу в глаза, похожие на диафрагмы небольших камер, установленных в глазницах и снабженных веками без ресниц. С нашего балкона третьего этажа эти глаза казались почти человеческими, но вблизи было ясно: эмоции у роботов выражаются через неприметные изменения формы гладкого серебристого лица. Роботов сейчас производят с кожей телесного цвета и розовыми щеками, со светлыми, или темными, или даже седыми волосами, но тот, кто выбирал механизмы для этого дома, предпочитал, чтобы они выглядели как персонажи научной фантастики. Я видел таких, вот только на шоу они казались совсем нереальными — возможно, потому что люди в плохо сидящих костюмах продавали их, как холодильники.