Марина Дяченко - Одержимая (Авторский сборник)

Трасса остановилась, сзади прибывали и тормозили, замирали, сигналили машины; впереди вдруг открылся просвет, и в него, как призрак в водяной дымке, беззвучно и плавно ушел силуэт машины с велосипедами на крыше.

Оглянувшись, Алиса успела увидеть: большой белый Мерседес, уходя от столкновения, притормозил и получил под зад от идущих следом, и врезался еще в кого-то. Второй удар слился с третьим; дождь сделал скользким покрытие, но он же и замедлил общую скорость. Случись такое в хорошую погоду на ста тридцати — здесь была бы, возможно, гора трупов.

— Валим отсюда! Скорее!

Выронив телефон, Вова двумя руками ухватился за руль. Алиса вжалась в кресло: хоть бы номер не списали, он грязью залеплен. Но у нас же велики на крыше — особая примета…

— Вовка, велики надо снять…

— Они мне говорят сегодня везти деньги, — сказал Вова чужим тонким голосом. — Прямо сейчас. Совсем охренели… Этот их главный, Артур, обматерил меня, чего завтраками кормишь…

Сзади на трассе собиралась огромная пробка.

В первый раз на Ирининой памяти ее скутер набрал семьдесят. Вода летела из-под колес, а Пежо, издали похожий на карлика-лося с огромными рогами, продолжал удаляться.

Холод пропал. Ирине было жарко, хоть на ней не осталось, наверное, сухой нитки. Девчонка выжила, непоправимого не случилось; пронесло, на этот раз отменилось, все можно предотвратить…

Машина с велосипедами растворилась в дожде, и вместе с водой схлынула ведьмина эйфория. До полуночи осталось еще шесть с четвертью часов, и в любую секунду — в любую! — на девчонку охотится смерть.

— Я бы продал машину, понимаешь, но кто ее купит вот-прям-щаз? И сколько даст? И потом, машина записана на мать, у меня доверенность, но не генеральная, а…

— А если велик продать?

— За сто тысяч?!

— О чем ты думал раньше?!

— Да ни о чем я не думал!

— Оно и видно, — горько сказала Алиса.

Помолчали три минуты.

— Я добуду эти бабки, это не так много, просто эти придурки совсем охренели…

— Ты же говорил, что Славик тебе вроде как друг!

— Так и я думал, что друг! А как дошло до бабок, слил меня вчистую…

— Позвони ему.

— Я весь день звоню, он трубку не берет.

Помолчали пять минут. Ехать сделалось легче. Дождь прекратился.

— А если тебе свалить куда подальше? Поезжай в Тверь, где теткина квартира.

— Ага. А они знают, где живет моя мать, в какую школу ходит сестра…

— Что, так серьезно? — Алиса побледнела.

— А ты думала?

Помолчали десять минут.

— Алиска, — хрипло сказал Вова, поглядывая в зеркало. — Эта баба, на скутере, нас пасет.

Алиса оглянулась. В самом деле, женщина на скутере по-прежнему болталась в правом ряду, у самой обочины.

— Ты параноик, — сказала снисходительно. — Знаешь, что скутер быстрее сорока пяти обычно не ездит?

— Но это же та самая баба!

— А это — та самая трасса! И все едут в ту самую Москву! Что, твоим друзьям-пушерам делать нечего, только отправлять за тобой старых теток на скутере?

С самоуверенностью тинейджера Алиса полагала дряхлым все, что старше тридцати.

— Алиска, — помолчав, сказал Вова. — А давай, ты со мной к ним подъедешь?

— Я?!

— Ты объяснишь им, кто ты такая и откуда возьмутся деньги. Они же мне не верят, понимаешь?

Гонка по трассе измочалила ведьму, будто она была рваной лентой, волочащейся по асфальту за серым Пежо. Пробка у въезда в город обернулась короткой передышкой.

«У вас аура жертвы». «Вас сглазили». «На вас наслали порчу». Все эти и подобные фразы она произносила мысленно, подъехав — опять же в воображении — к машине с велосипедами и добившись, чтобы Алиса опустила стекло. И всякий раз ответом была презрительная гримаска, и всякий раз стекло поднималось, отсекая вторую попытку.

Не так. Не с того конца. «У вас отвалился номерной знак». «У вас на капоте вмятина». «У вас сейчас упадет велосипед с крыши». Все не то, ложь разоблачается в секунду, нет зацепки.

«Вас зовет ваш дедушка, я от него, он послал меня следом». Еще глупее: у дедушки телефон, у внучки телефон, один звонок рассеет сомнения, если они появятся.

«Это большая тайна, я от вашего дедушки, не говорите ему, что я знаю…» Вот это уже свежее; не давая себе труда додумать следующую фразу, Ирина тронула скутер и, огибая машины, стала пробираться сквозь пробку к Пежо.

— Куда прешься?!

На нее рычали из-за стекол. Она просачивалась, как вода между плотно сложенными кирпичами, иногда задевая локтями зеркала и каждую секунду рискуя получить по шее, чувствуя себя все лучше по мере приближения к Пежо: наконец-то от нее что-то зависело. От ее умения убеждать. От ее интуиция, профессиональной воли, собранности, от таланта ведьмы, наконец; когда между нею и Пежо оставалось пять метров, впереди переключился светофор.

— Поехали, — сказала Алиса.

Вова тронул машину и успел проехать в плотном строю метров пятьсот, когда она повторила увереннее:

— Поехали!

Тут только Вова понял, что она имеет в виду, и не поверил своему счастью:

— С-спасибо. Мы зайдем, ты увидишь, на минутку. Они мне не верят — а тебе они поверят, ну и сразу, куда там, к тебе домой, в парикмахерскую, я тебя всюду буду возить, только скажи, куда…

От радости он стал болтливым. Ему казалось в этот момент, что проблема решена волшебным образом, и больше не о чем беспокоиться.

Проклятая машина удалялась. Велосипеды плыли над крышами автомобилей, и едва проглянувшее солнце играло на блестящих спицах. Пежо был, как морковка под носом осла — виляя среди машин, Ирина почти настигала его, но в этот момент движение на улице оживлялось, и невидимая нитка дергала Пежо вперед, будто кошелек на веревочке.

Ирина ругалась вслух. Потом охрипла. Потом смирилась. Все ее невеликое водительское мастерство уходило на то, чтобы не упустить Пежо; еще пять с лишним часов я не выдержу, думала ведьма, косясь в зеркало на демона за спиной.

Демон молчал. Смирился. А может, положился на Ирину.

— Уже близко, — сказал Вова. — Это временная хата, я там как-то бывал, мы со Славиком заходили по делу…

— Первый и последний раз я тебя вытаскиваю, — сквозь зубы сказала Алиса. — Больше никаких славиков.

— Клянусь!

— Ух ты, как пафосно.

— Что?

— Да ничего, — Алиса насмешливо повела плечом.

В такие минуты Вова отчетливее понимал расстояние между ними. Зимуя в Париже, стажируясь во Флориде, свободно болтая на трех языках, Алиса держала его, как домашнее животное — на поводке и на дистанции. То подтягивала к себе, то отпускала; ему много раз хотелось ударить ее. А сейчас захотелось с удесятеренной силой.

Но она была его единственная ниточка к спасению, поэтому Вова сдержался.