А Аттанасио - Темный Берег

Риис глядел в туман звезд и зияющую тьму. За те немногие годы, что понадобились ему, чтобы собрать Чарм для путешествия на Ирт, Лара прожила десятилетия и осуществила разбитые мечты Кавала.

- Почему? Почему ты мне не сказал, что берешь ее душу с собой на Ирт?

Молчание. И только потом из самой глубины тьмы донесся тишайший шепот:

- Я думал только о себе... никогда не думал, что придется отвечать на твои вопросы...

- Кавал! - крикнул Риис в ночь, качнулся и чуть не свалился в Залив. Пока ты там, в темноте, я не могу быть здесь, в свете. Учитель!

Ответа не было.

Риис закрыл Дверь в Воздухе и спустился с Календаря Очей.

Когда змеедемоны, парившие над улицами Дорзена, вдруг превратились в клубы черного дыма, леди Вон сразу поняла, что Властелин Тьмы мертв. Она сама была на улице, когда это случилось, занимаясь колдовством ради пэров, прячущихся в подполье и сидящих в тюрьмах.

С тех пор как Худр'Вра назначил ее правительницей Укса, леди Вон избегала дворца. Она бродила по улицам с несколькими служанками, тоже ведьмами, помогая тем, кто в этом нуждался. Таким образом ей не приходилось быть свидетельницей пыток, и она могла использовать свою власть на пользу жертвам Врэта.

Дым растаявших змеедемонов еще висел в воздухе, когда леди Вон спешила в своем экипаже во дворец. Она быстро вбежала в центральный сад, где песня воды и гальки поднималась к открытому ярко-голубому небу.

На мшистой скамейке сидел красивый мужчина в шелковой рубашке, бросая лепестки в струи ручья и тупо глядя, как они уплывают меж его босых ног.

- Ромат? - обратилась она к нему, и ее голос вспугнул - ярких птичек из зарослей черного плюща. Они разлетелись по излучинам, заросшим папоротником, и пролетели над бульваром, где танцевали люди, услышавшие о смерти Врэта.

Красивый мужчина с курчавыми соломенными волосами продолжал обрывать лепестки и бросать их в бегущую воду.

Леди Вон заглянула в него глазами темнее ночи и увидела, что его разум пуст. Убедившись, что крушение Властелина Тьмы не вернуло Ромату душу, она ушла, оставив его в его бездумных удовольствиях.

Возле палевого мраморного стола собралась группа старых ведьм. Когда вошла леди Вон, они раздвинули вуали, и она не узнала никого из них.

- Тилия мертва, - сказала старая ведьма с кожей, как полированное дерево. - Сестричество выбрало тебя нашей королевой.

Леди Вон безмолвно стояла перед посланницами и лихорадочно искала ответ.

- Я всего лишь танцовщица Сестричества...

- Королева ведьм - это не звание, которое дается за выслугу, как ты хорошо знаешь, леди Вон. - Ведьма-мать поглядела на ее озабоченное лицо. Сестричество предлагает служение. Готова ли ты его принять?

Леди Вон скромно потупилась:

- Я не достойна такой ответственности.

- Напротив, моя милая. - Одна из ведьм выступила из группы, откинув шепчущие вуали. - Ты выносила святотатства Ромата над твоим телом, а когда он попал к тебе во власть, ты не отплатила ему жестокостью. Ты заботилась о нем.

- И ты не стала раболепствовать перед Врэтом, - снова заговорила темнолицая. - Но и не поступила глупо и не бросила ему открытый вызов.

- Ты адаптировалась к необходимости выживания, - твердо сказала ведьма рядом с ней, - не изменив своим обетам Сестричеству. Это та гибкость, которая нам нужна от нашей королевы. Будешь ли ты служить нам, юная Вон? Станешь ли ты нашей королевой?

- А мой муж, баронет Факел, и его дети...

Колодец ее сердца был полон всей любовью, которую Властелин Тьмы пытался из нее изгнать, и никакие слова не могли передать внезапно взметнувшиеся в ней чувства.

- Они будут с нами в Гордой Вершине, - заверила мать-ведьма. - Там хватит места для счастья всех! Так, сестры?

Ведьмы сомкнулись вокруг новой королевы, смеясь и оживленно беседуя. И пока они праздновали в Дорзене, далеко на юге, во Дворце Мерзостей Бульдог и освобожденные узники лагеря вынимали супруга королевы и ее приемных детей из склепов пытки вместе с другими пэрами. Их заворачивали в целительные покрывала и увозили на воздушных шарах прочь от зловонных болот в импровизированную лечебницу на верхних лугах.

Шары, целительные опалы и стройматериалы для лечебницы взяли из доков и верфей, которые построили у моря змеедемоны. Под руководством Бульдога, которого знал весь лагерь, жертв стали быстро эвакуировать из пирамиды.

Обилие чармоделов среди узников позволило быстро наладить производство амулетов для этой скрупулезной работы. Используя найденные в доках склады и работая ночь напролет, удалось к утру вывезти из дворца всех людей.

Огры завистливо глядели из болот. Теперь, когда не стало змеедемонов, вечная война людей с ограми могла продолжиться с новой силой, и огры уже обдумывали стратегические планы, как украсть запасы строительных материалов, брошенных бывшими хозяевами, и разрушить их наговорные камни. Но оперативность Бульдога в организации лечебницы для пэров сорвала планы огров. С помощью умелых чармоделов философ создал палаточный городок на высоких полях рифового острова, и он был построен за ночь.

На рассвете, когда последний пэр был вывезен из Дворца Мерзостей, чармоделы окружили огромную конструкцию амулетами якорей и балласта и утопили пирамиду в болоте.

Гнилая вода вскипела бурыми волнами, покрытыми проказой лиан, лоз и гниющих бревен, и наблюдавшие огры бросились прочь, дальше в болота. Когда они забрались в лесные кроны, чтобы оглянуться, Дворца Мерзостей не было. На его месте булькало черное окно.

Чармоделы назвали булькающую топь Гнилым Болотом и поставили над ней болотного ангела - грязного призрака с волосами-водорослями и мшистыми крыльями, чтобы остерегать любопытных. Это напугало огров. Даже потом они старались держаться подальше от этого угла Нхэта, где разрушенная Ткань Небес встречалась с просачивающимися черными водами над утопленной пирамидой.

В их отсутствие лечебница на тучных пастбищах над Гнилым Болотом процветала. Города всех доминионов присылали амулеты и чармоделов, чтобы помочь выздоровлению своих пэров, и за несколько дней почти все жертвы Врэта исцелились и снова могли смеяться.

Ночью, когда пэры спали в целительных гамаках, когда на кухнях завершалась уборка и ночные смены начинали готовить еду на следующий день, Бульдог отрывался от своих занятий, чтобы посидеть на травянистом обрыве с оставшимися мусорщиками.

В основном разговор шел о надеждах для Гнилого Болота и для всего Ирта. Вспоминались лагерные переживания, говорилось о том, как трудно было спасти разбитые души. Посетители, приходившие собственными глазами взглянуть на лагерь и на булькающую черную топь, иногда спрашивали у Бульдога, какой опыт он вынес из своего заключения.