Михаил Ахманов - Первый после бога

Но люди тут попадались – не очень часто, однако даже эти гиблые места без них не могли обойтись. Как будто лесу не хватало ягуаров, змей, пауков и всяких странных чудищ, а рекам – кайманов и хищных рыб! Одни лесные жители были робки, пугливы и доверчивы, другие – воинственны; первые взирали на пришельцев с изумлением, щупали их одежду и волосы, гладили кожу, сомневаясь, что перед ними люди, вторые грозили копьями и, спустив на воду пироги, плыли к плотам – явно за свежим мясом. Их челны, подгоняемые дюжиной весел, были быстрее и поворотливее плотов, и не всегда залп из мушкетов останавливал атакующих; приходилось отбиваться тесаками и топорами и нести потери. Два моряка были убиты, третьего ужалила змея – крохотная, толщиною в палец, но смертельно ядовитая, еще одного живьем сожрали рыбы, страшнее которых Шелтон ничего не видел на своем веку. Были они небольшими, но охотились стаями, чуяли кровь и могли обглодать любую тварь за считаные мгновения.

Долгий путь, однако, подходил к концу. Река разлилась так широко, что с одного берега не было видно другого, течение сделалось более плавным, и над водой закружили чайки. В воздухе тоже ощущались перемены – влажная духота отступила под натиском морского бриза, пахло соленым ветром и гниющими водорослями. Белл и Айрленд, бывалые мореходы, утверждали, что до моря миль двадцать-двадцать пять, и не ошиблись – вскоре лес отступил, горизонт раздвинулся, и бесконечную зелень сменила синева. Плоты причалили к берегу, люди сошли на сушу и разбили лагерь, огородив его для надежности частоколом. Шелтон не знал, сколько придется тут сидеть, поджидая случайное судно; в этих водах корабли были редкими гостями. Но все же в этих широтах плавали голландцы и испанцы, англичане и французы, так что оставалось лишь набраться терпения и ждать.

Прочее зависело от того, кто заметит их сигнальные костры. Связываться с испанцами, даже с торговым барком, не стоило – ни за какую плату они не взяли бы на борт разбойного вида англичан, желающих попасть в Порт-Ройял. Британские или французские корсары были лучшим вариантом – разумеется, пока не узнают про мешки с изумрудами. Дальнейшее представить нетрудно: схватка за обладание богатством, какого не найдешь в испанских сундуках. Бой можно и выиграть, но половина моряков «Амелии» не возвратится на Ямайку, а такой исход не устраивал капитана. Самым подходящим был бы честный голландский торговец, из тех, что возят в колонии посуду и сукно. Шелтон мог бы откупить его корабль за двойную цену, но о такой улыбке судьбы неведомый голландец пока не помышлял и болтался где-то в северных водах со своим грошовым товаром. Приходилось надеяться, что Бог вразумит его поискать удачу южнее или пошлет бурю, чтобы направить корабль в нужное место.

Шелтон терпеливо ждал и всякое утро прогуливался у моря, вооружившись подзорной трубой и пистолетами. Два выстрела означали, что показался корабль, и судно подходящее; значит, пора зажигать костры, мчаться на берег и махать тряпкой, привязанной к длинному шесту. Один выстрел был тревожным сигналом; тут полагалось вооружиться и залечь вдоль берега в кустах. Шелтон и в этом случае предполагал вступить в переговоры, выдав себя за моряка, спасшегося с разбитого судна. Сорок человек с мушкетами были последним и самым веским его аргументом.

Но пустить его в ход пока не случилось. День за днем капитан бродил у моря, иногда в одиночестве, иногда с Соледад или Мартином Кингом, слушал крики чаек, рокот волн и озирал пустынный горизонт. Время шло, но он не падал духом, памятуя, что океан велик и Господу не присмотреть за всей огромной акваторией и не послать на выручку корабль так скоро, как хотелось бы. У Него много других дел, особенно в Европе, где каждый год чума или война, где полно народа, и каждый просит Бога о своем, где умирают важные персоны, цари и короли, и должен Творец определить кого-то на их место. Много трудов, большие хлопоты!

Но Питер Шелтон был уверен, что Бог о нем не позабудет.

– Питер, глаза меня не обманывают? Это в самом деле парус?

– Да, милая.

– Стреляй скорее! Пусть зажигают костры!

– Не будем торопиться, Соледад. Я должен разглядеть их флаг.

– Но судно слишком далеко!

– Не тревожься. Ветер гонит его к земле.

Молчание. Потом:

– Я ужасно выгляжу… волосы свалялись, руки в царапинах, кожа обгорела под солнцем… Меня примут за ведьму, дорогой!

– Ты самая прекрасная ведьма из всех, какие мне попадались.

Тихий журчащий смех.

– Дон Педро, вы мне льстите!

– Отнюдь, донья Соледад.

Звук поцелуя и снова тишина.

– Питер, они уже близко! Я вижу матросов на палубе!

– Теперь я взгляну на их флаг. Хм… Флаг на месте и виден отчетливо… Вот что, моя дорогая, иди в лагерь и собери свои вещи. И скажи Кингу, Беллу и Айрленду, чтобы они… Нет, ничего не говори! Как-то я разволновался и забыл про наши сигналы… только бы порох не отсырел…

Крики чаек, шорох волн, посвист ветра. Потом – два выстрела.

Именно так кричал попугай Джона Сильвера из «Острова сокровищ», и вопль разбойной птицы был предельно ясен: романтику побоку!.. даешь финансы!.. Конечно, коммерческая сторона вопроса интересовала морских разбойников прежде всего, но авторы «пиратских» романов об этом, как правило, умалчивают, повествуя о битвах, абордажах и о захваченных благородными корсарами прекрасных пленницах. Я же не считаю возможным умолчать о финансовых интересах и потому сопроводил свою книгу этим послесловием. Было бы любопытно выяснить доходы пиратов – сколько ими захвачено, как поделено и на что потрачено. Тема эта необъятна, и потому ограничусь рамками XVII века и районом Вест-Индии – то есть эпохой расцвета «классического» англо-французского пиратства у берегов Центральной и Южной Америк.

Вероятно, многие читатели познакомились с тонкостями пиратского ремесла по роману Сабатини «Одиссея капитана Блада», но мы обратимся к более достоверным источникам – знаменитым книгам Эксквемелина, Архенгольца и Жоржа Блона (см. Приложение 2). Эти авторы уделяют внимание коммерческой стороне морского разбоя, указывая, как делилась награбленная у испанцев добыча. Часть ее шла на возмещение расходов устроителей экспедиции, владельцев кораблей, пушек, пороха и провианта. В качестве этих лиц обычно выступали известный пиратский главарь масштаба Генри Моргана и его теневые компаньоны, вест-индские губернаторы и негоцианты. Затем отчислялась десятина тому губернатору, который «крышевал» корсаров, обычно правителю Тортуги или Порт-Ройяла [47], и выдавалась компенсация за увечья: 600 талеров за потерю правой руки, 500 – за потерю левой руки или правой ноги и так далее вплоть до глаза и пальца, которые оценивались в 100 талеров. После этого, собственно, и начинался дележ, причем рядовым головорезам полагалась одна доля, капитану – шесть, а офицерам и корабельным мастерам (плотнику, оружейнику и т. д.) – две-три. Погибших пиратов не исключали из дележа, а выплачивали долю их наследникам. Обычно трое, четверо или большее число рядовых бойцов заключали партнерское соглашение, по которому они являлись наследниками друг друга. Кроме того, не все разбойники были голью перекатной; у некоторых имелись дома и семьи на Тортуге, Гаити, Ямайке или в других британских, французских или голландских колониях.