Михаил Ахманов - Первый после бога

Широкий раструб над кабиной глайдера повернулся, целясь в водопад. Воздух в стороне от платформы Тельмы Хасс вспыхнул, затмевая мерцающие над потоком радуги; фиолетовое сияние, в форме изогнутого веера, неторопливо поплыло к воде, коснулось падавших сверху струй и отбросило их, озарив аметистовым блеском. Фонтаном полетели брызги, и под силовым щитом обнажилась поверхность скалы – темная, мокрая, изрезанная трещинами.

– Ниже, – сказал Мохан. – Там должна быть тропа… узкая тропка, ведущая к расщелине. Вход примерно в сорока шагах от левого края водопада.

– Отсюда мы тропу не разглядим, – произнес Ферейра. – Ли, пусть один из роботов транслирует изображение сюда – и покрупнее, на большой экран. Тельма, тебе ни к чему там висеть. Возвращайся к нам.

– Здесь интереснее, – возразила геолог и осталась на прежнем месте. – Здесь я вижу все своими глазами.

– Ладно, только в пещеру не лезь. Туда пойдут роботы.

В воздухе, почти закрыв глайдер, развернулся большой экран. Силовой щит поплыл ниже, опускаясь плавно и медленно; отвесная скала влажно поблескивала в лучах солнца. Вскоре появился неширокий выступ, и Лиззи, стиснув руку Мохана, прошептала:

– Тропинка? Это она?

– Да. Теперь нужно переместиться вдоль нее направо. Там будет расщелина наподобие треугольной арки. Скала вокруг нее отесана… Стоп! Вот это место!

– Надо же! – с озадаченным видом промолвил смотритель. – А я-то думал, что знаю тут каждый камень! Хотя, с другой стороны, всяких трещин и пещер в этих горах что дырок в сыре… Не пересчитаешь!

Щит замер в неподвижности. Аметистовые струи скатывались с него, тут же теряя цвет, исчезая в водах, падавших в пропасть. Чудилось, что над входом в пещеру вдруг выросла крыша из темно-фиолетового стекла.

– Ли, запускай роботов, – сказал Ферейра. – Второго и третьего, а первый пусть показывает скалу под силовым щитом.

Два многоногих жука поползли по скале над провалом, следом давнего взрыва, затем спустились на тропу и пропали из вида, скрытые завесой вод. Но не прошло и минуты, как Мохан увидел их на экране: один за другим роботы скользнули в расщелину. Она тотчас озарилась светом – вероятно, вспыхнули прожекторы.

– Переключаю трансляцию на второй номер, – послышался голос кибернетика.

Скала с расщелиной стремительно съежилась и заняла место в левом верхнем углу; на экране поплыли темные стены, пол и свод подземелья. Затем высветилось его схематическое изображение: трапеция с прихотливо изломанными сторонами, которая суживалась от входа в глубину горы. Свет туда не проникал, и вершина трапеции не имела четких контуров, линии на плане дрожали и расплывались.

– Пусто, – прокомментировал Завьялов, с интересом глядя на экран. – А где же сокровища? Где дукаты и дублоны? И эти… как их… пиастры?

– Инки монет не чеканили, а делали из золота и серебра статуэтки богов, ритуальные сосуды и украшения, – откликнулся Мохан и добавил: – Эта пещера всегда была пустой. За нею ход к другим подземельям, и в последнем из них хранилище.

Он покосился на Ферейру. Лицо археолога было спокойным, но чуть порозовевшие щеки и блеск глаз выдавали его напряжение. Амад Ферейра был на пути к своей мечте, к поиску сокровищ, еще не найденных на Земле, но, очевидно, разысканных его коллегами из другой Вселенной. Должно быть, сейчас ему грезился Чингисхан в золотых латах, упокоенный неведомо где в просторах Великой степи, или он представлял, как поднимает с морского дна исчезнувший флот Неарха. [46]

– Пусть второй номер идет в тоннель, а третий останется в пещере как ретранслятор, – распорядился археолог. – Скажите, Мохан, какова длина подземного хода? Кажется, там будут две камеры?

– Да. Первая – небольшая, с разветвлением на три тоннеля. Нужно двигаться по среднему – он короткий и ведет прямо в хранилище. А основной и более длинный ход… – Мохан задумался, пытаясь освежить в памяти ощущения Шелтона, затем покачал головой. – Иденту он показался бесконечным, но я думаю, что в нем не больше трехсот метров. Этот ход спускается в недра горы, и он довольно широк. Не помню, чтобы там были какие-то препятствия.

Робот под номером два, связанный с третьим тонким кабелем, уже двигался в тоннеле, освещая его прожекторами. Стены этого подземелья плавно переходили в округлый свод, и все поверхности казались сглаженными, без заметных выступов и впадин. Не прошло и минуты, как Тельма Хасс, следившая за роботом по своему экрану, вынесла вердикт:

– Это русло подземной реки, давно иссякшей. Вероятно, ее питала водяная линза, скрытая где-то под горами. Судя по текстуре стен, вода текла под приличным давлением. – Помолчав, она добавила: – Возьмем пробы, и я выясню, когда река исчезла. Но на первый взгляд это случилось давно.

– Как давно? – спросил Ферейра.

Тельма хихикнула:

– Без анализов ответ будет таким: когда по Земле бродили динозавры.

Робот выбрался в небольшую пещеру и, оставляя за собой нить кабеля, тут же нырнул в средний проход. Он действовал сейчас не в автономном режиме, а подчиняясь командам оператора; его оптическая система была глазами Ли Нгуена, гибкие манипуляторы – продолжением человеческих рук. Непростая задача – управлять такой машиной в тесном подземелье! Но Ли был настоящим мастером.

На экране раскрылся знакомый Мохану грот. Он ощутил, как дрогнули пальцы Лиззи на его плече; она охнула и прошептала: «Чудо! Какое чудо!» Смотритель Завьялов тоже казался потрясенным, его взгляд был прикован к экрану, губы беззвучно шевелились. Наконец он выдавил:

– Не счесть алмазов пламенных внутри пещеры каменной… Да тут на пять музеев хватит! В Лиму отправим, в Боготу, Вашингтон, в Париж, и еще останется для Эрмитажа!

Робот, точнее, Ли Нгуен, осматривался, направляя луч прожектора по кругу. Перед глазами Мохана плыли то изваяния богов, то аккуратно сложенные золотые бруски, то кувшины и вазы в рост человека, то маски, украшенные самоцветами, массивные ожерелья и браслеты, пластины со сложным орнаментом. Наконец появился огромный солнечный диск с расходящимися из центра лучами, а за ним еще один, не замеченный когда-то Шелтоном, – серебряное изображение луны.

– Это же огромная тяжесть… – прошептала Елизавета.

– По предварительным замерам вес каждого диска более тонны, – бесстрастно сообщил кибернетик.

– Больше тонны! Как их сюда затащили! По горным тропам и этим подземным ходам… Не представляю!

– Однако затащили, – сказал Ферейра, улыбаясь. – Затащили! Так же, как воздвигли пирамиды и статуи на острове Пасхи, как сложили стены Мачу-Пикчу и Баальбекскую террасу… Даже без машин люди способны на многое.

Археолог был счастлив. Его глаза сияли, но это был восторг не кладоискателя, а ученого. В двадцать четвертом веке золото, серебро и самоцветы не представляли реальной ценности, но любой раритет давно исчезнувших цивилизаций являлся истинным сокровищем. Картины, статуи и манускрипты, ткани, одежды и украшения, орудия и предметы быта, а от более поздних времен – книги, фильмы, записи на магнитных носителях и старинные приборы собирались и хранились с тщанием и заботой. Миновали тысячелетия, остались в прошлом войны, эпидемии, природные катаклизмы, и человечество осознало цену своих потерь, того, что было разрушено, сожжено, уничтожено тысячей способов или спрятано и не найдено. Никакие чудеса науки не могли возместить этих утрат, вернуть не только память о былом, но и материальные свидетельства давних времен. Они были уникальны, неповторимы и принадлежали не одной нынешней эпохе, а всем грядущим временам.