Многократор - Художник Её Высочества

— Да?! А как же любимая жена в шоколаде?

— Признаю. Было дело — сморозил не подумавши. Но о, женщины! Дружественнейший союз полных противоречий. Сам понимаешь.

Время пить кофе.

— На тебя не варю. Не в коня корм.

Степан стоял над туркой, Головатый над душой, заглядывая через плечо и, как обычно, молол Емеля:

— Я хоть моложе тебя, но у нас размножение по-другому. Плодимся в возрасте, если по вашим меркам, от четырнадцати до восемнадцати лет. Потом семяродные органы капсулируются, но половые органы сохраняют возможность получать реактивные импульсы удовольствия. Правда, мало кто этим делом занимается. Этика другая. Так я тебе не о том баю.

И Головатый заговорил про последнюю мужскую возможность.

— Вот что тебя ждет? — оглядев Степана с ног до головы. — Поначалу появится перхоть. Начнут потеть ноги. Ты начнешь их мыть холодной водой, стараясь залезть меж пальцев шариком дезодоранта после. Также случится дисфункция желудочного тракта. Обильные возлияния, беспорядочное питание, экологическая среда обитания так сыграют свою роль, что в четверг на тебя нападёт, прошу прощения, пердёж. Наклонишься — пукнешь, потянешься за пилюльками на полке — пустишь трель. Скоро начнёшь непроизвольно дуть в собственной постели. Проснёшься весной, когда ветка душистой сирени заглядывает в окно, а под одеялом… Фу!

— Чеши себе язык-то.

— Да я сама солидность и сообразность! Тебе не понравятся первые знаки надвигающегося увядания и ты займёшься спортом. Будешь висеть на перекладине, стараясь хоть чуть-чуть прибрать за пояс дряблеющий животик, поднимать ноги до угла в девяносто градусов. На что регенерирующий организм будет радостно сигнализировать звуковыми сигналами, то бишь пуком. Скоро заметишь, что девушки уже не так охотно целуются с тобой. Начнешь по три раза на дню чистить зубы, таскать в потайном карманчике лапердака део для рта и постоянно или жевать жвачку, или сосать эти ментоловые монпансье. Так же перестанешь опускаться перед означенными девушками на колени, потому что хруст в них будет стоять такой, будто целый взвод кушает вафли.

— Трепач! А, ты каким видом спорта, кроме чтения на ночь в постели, займёшься, когда почувствуешь увядание?

— Этим спортом тебе сто пудов не придётся заниматься. Я бегаю.

Чего особенного — бег? Подумаешь. Другое дело, по чему они бегают. Одеваются сапожки со специальными стельками защищающими подошвы от вулканического жара, и чешут по текущей лаве. При их стремительности бег превращался в вообще не фиксируемый глазом рывок. Представить — впечатляет. Так что бегайте все, убегая от избыточного веса. Ленивый умирает, что тоже хороший способ избавиться от лишних килограммов.

— А разве бегать по жидкому камню не опасно?

— Но это же и есть спорт.

— И прямо все добегают?

— Ну почему… Иногда сообщают о неудачах.

Ничего себе неудача! Вот он бежит себе, бежит, вдруг нога застревает в трещине остывающей лавы, останавливается, устаканивается и начинает медленно погружаться в оранжевое нутро, поджариваясь. Бррр! Степан, конечно, любит спорт, но не до такой же степени.

Зазвонил телефон.

— Салют. Мы когда-то встречались. Узнал?

— Спрашиваете! «Международная Компания морских купаний». Ну как ты там, солнце?

— Представь. Я растекаюсь по надувному матрасу, до берега эдак метров… порядочно, на море штиль, шаляй-валяй, во рыбка проплыла! — опахалы фотонные ласкают, тело мое загорает, сейчас так разомлею, о-о! Всё, что я хотела рассказать. Завидуй!

— Крыска! Не дразнись! А откуда у тебя мобильник?

— Взяла у одной женщины. Папик с ней амуры завел. Вон воркуют на бережку, удивлённые привычным. Ха-ха, она его кормила персиком, потом шлепнула им по лбу. Бегут теперь в море. Некогда мне тут с тобой! Оставлю трубу на берегу, да тоже нырну. Жарко очень. Целую.

Головатый перегнулся, разглядывая художника, чего тот лоснится от удовольствия.

— Помстилось, как меня в лоб шлепают персиком и нужно бежать в море обмываться.

— А-а. Море — это… лучше в море утонуть, чем в ванне.

— Да уж не по лаве бегать. Хорошо, давай тогда по порядку. Жульена нам Элечка подсунула. Кто он? Если ты говоришь, что типаж по темпераменту, то он ведь должен быть ребенком.

— В некотором роде он и есть ребенок. С Венеры.

— Хыхм! Знал бы, что венерианцы собачий корм едят.

— На самом деле так. Полурастение-полуптицы, питание — фотосинтез. Поэтому форма существования — парение в верхних слоях атмосферы. Уж чего-чего, а углекислого газа на Венере, как художников в Москве. Это так же верно, как то, что в натурщики идут одни импотенты…

— Извини, перебью. Ты проговорился в самом начале, что работал натурщиком. Тоже жена, упавшая в шоколад?

— Котлета, обжаренная с одной стороны. Так вот. Цивилизация Жульена по сути своей полиномична. Одно существо — разум трех-четырехлетнего ребенка. Но они в полете образуют собой километровые цепочки листик к листику и соответственно коллективный их разум внушает всяческое уважение. А ловко мы тебе соглядатая подсунули, нечего сказать!

Торжествует, шельма. Китайцы же правы: «Находясь в темноте, можно увидеть всё, что находится на свету, а находясь на свету, нельзя увидеть того, что в темноте.»

— Но зачем? Сам говорил: каменный Бадьян — первое лицо в заседании.

— Ты не понимаешь, насколько они отличаются от нас, жидких организмов. С ними общаться — проще негра отмыть добела. Поэтому, когда начали отслеживать, Влчек за тобой еще филёра пристроил — вСрона. Он периодически попадал тебе в поле зрения.

Шалунишки! Дошли до Гжимултовского.

— Симбиотическая цивилизация. Представь так: планета, внизу, на земле папуасики безштанные, над ними парят водородные пузыри. Мозг — пузыри, руки — папуасы. Ты их наблюдал, как главрежа и помнишь на «Мосфильме» такого шкодливого мальчишку с пуделем? Как раз низшая половина была. Он же её вороной шпионить посылал.

— Игрецы. Кто еще остался?

— Элечка, моё сердце. Наша славная Элечка. Душа-человек.

— Хм, человек! Душа-то душой, возражать не буду, а сама поди кракозябра инфарктная…

— Прервёмся. К тебе Иван с «Жигулёвским» идет. Исчезаю. Как наболтаетесь — вернусь.

— Погоди, не растворяйся. Можешь организовать воблочки?

— Все интеллектуальные изыски вселенной, Сиятельный, у ваших ног. Опа-ля!

Из воздуха на стол шлепнулись шесть рыбин.

Когда Вильчевский, отпыхиваясь, появился в дверях, Степан уже демонстративно колотил воблу башкой о край стола.

— Вот и я, мечтательная берёза. Зелья хлебнем трошки?

— Привет. Я к твоему «Жигулёвскому» как раз закусь приготовил.

Вильчевский ошарашенно посмотрел на свою закрытую сумку.

— А-а ты откуда знаешь, что я-а-а..?