Многократор - Художник Её Высочества

Девушка в ступоре, а Степан, извинившись за нервный срыв в храме исскуств, с выставки ретировался. Они встретились на следующий день за утренним кофе и Татьяна, не без смущения, рассказала свой сегодняшний сон. Будто бы она вместе с другими авангардистами делала такой проект — нужно было заснять на видео рыдание ребёнка. Понятно, что подавалось с концептом. Другое дело, ребёнок все не желал плакать. Авангардисты приняли меры. Им же ыскусства подавай! Начали ребёнка дразнить, пугать, щипать, шлёпать, вообщем, талантливо травить.

— А я как закричу:, Давайте не будем видео..! — схватилась за горло Татьяна. — А уже поздно, ребёнок умер! Такой сон тяжёлый, ужас!

Те же комплексы после резвящихся немецких дедушек в Бухенвальде. Сон, естественно, спровоцировал Стёпик, необдуманно разоравшийся на биенале. Другое дело, знаменитая авангардистка сама чувствовала неладное, что и проиллюстрировалось сном.

— Ты прав, Стёпа. Конечно прав! — прижала висок пальцем Танюша. — Береги честь смолоду.

Честного художника всегда ждёт простой и честный путь — просто сидеть за мольбертом и честно работать. Вместо того, чтобы гоняться по кухне за тараканом. Тараканы необходимы только бездарям. Серятина бездарности удачно маскируется умеренной агрессией цвета оранжевого таракана. Мимикрия такая, советская,

И Пикассо рисовал разрушение, боль, плачущих женщин, но смотрел на негатив через гармонии красоты, так, что у зрителя сердце сжимало. А Степан на биенале увидел полномасштабно отстроенный сортир. И художник — строитель отхожего места (предпоследнее время — N1 в мировом табеле о рангах), ведь смотрел на места испражнения не через гармонии красоты. Сортир оставался фактом сортира. Одно убожество голую жопу не стесняется показать, другое сортиром неналюбуется. Даже по телефону воняет. Заставь же под расстрелом фикальных художничков мадонну изобразить, они ж её, бедную, точно на горшок посадят. Или полностью горшком прикроют. Или частично прикроют, но горшок будет не пустой. В этом убогом калибре фикалисты выдадут вам массу вариантов.

Дальше, советского народа, продвинулся, советский англичанин, (последнее время — N1 в мировом табеле о рангах), прославившийся расчленёнными тушами в формалине. Последний его верк — череп, обклеенный бриллиантами на сумму в 28 миллионов, на аукционе загнали за 100 миллионов. Позже оказалось, что он сам его и купил, сговорившись с банковской молодёжью. Рекламный трюк известен ещё со строительства вавилонской башни. Теперь автор черепа планирует мировое турне со своей драгоценностью, собираясь, соответственно, кассировать. Зря, наверное, он череп обклеил бриллиантами. Нашего, да импортного мастера объеденить бы, — успех был бы всеобщнейший. Обклеил бы он бриллиантами жопу пёсика, — скассировал бы на порядок больше. И блядовитому пёсику, заради ыскусства подставляющего жопку кому угодно, соответственно кайфно. Снимаешь штаны, наклоняешься к восторженным зрителям и экспонируешь, срывая аплодисменты в анал. Клей для бриллиантов надо брать не силиконовый, а универсальный. А то из города в город, из гостиницы в гостиницу, а душ-то хочется принять. Жалко, если каждый раз во время душа смывало бы в канализацию алмазов на миллион. Без универсального клея, мэйби, уже через 28 гостиниц пришлось бы демонстрировать одну лишь задницу. Интерес публики упал бы. За своим седалищем мы каждый день надоедливо ухаживаем.

Надо вещи называть своими именами. Мир не стоит на трёх слонах. Религия уничтожила столько людей, что непонятно, какой дурак ещё молится её, советским, богам? Товарищ Сталин — не гений всех времён и народов, а банальная сволочь, расстрелявшая свой народ. Художник — концептуалист, но концептуалисты, о которых шла речь — совсем не художники, они не в состоянии нарисовать кубик с параллельными гранями. Фотография никогда не заменит картину, останется лишь кожзаменителем. Компьютерная графика была интересна чуть, сразу после появления. Если видишь на художественной выставке верки, сделанные на основе фотографии компьютерными мозгами, — должно срабатывать реле — подсовывают суррогат. Покупая в магазине продукты, к которому не прикасалась живая человеческая рука, должен понимать и про искусство — настоящее сделанно только ручками, а не чугунной техникой. Народ советский, — дурак, которому можно впарить всё, что угодно, вместо настоящего искусства. А жопа, даже обклеенная бриллиантами, — останется лишь жопой.

Степан бормотал тихо сам с собою, бездумно уставившись с собора святого Петра на чудную панораму внизу:

— Кто у нас всё-таки пробовал отработать? — порыскал в голове. — Твою богомать! Так получилось только у Пикассо!

Только Пабло в своей графической суперсерии, Купальщиц, смог изобразить женское тело и ребёнка в абсолюте. Реализм увиденный глазами действительно современного мастера со стильным приссолом слегка в символическую сторону.

В чистый - то символизм свалиться не проблема, давя тараканов на холсте. Не проблема обозвать скорбное бесплодие, Мадонной с ребёнком, Не проблема задурить, советского, эстета, чтобы он потом заахивался - заохивался:,Гениально!!!Советский эстет, помните? и картофельные бунты устраивал (что бы товарищ сейчас хавал?), он и на похоронах Сталина урыдывался, отбивая носы молотком памятникам генсеку позже. Трудности в другом.

Маттис ведь тоже попробовал, но лажанулся. Явно полезла пикасятина. Сезанн раньше пытался. Достаточно убедительно, но не, Ах, держите меня все!. У Леже по плакатному получилось. Другие? И другие, конечно, пытались. Но здесь и вспоминать не хочется беспомощность перерастающую в инвалидность послепоследней степени. Серость ведь защищается, грамотно организовываясь, и талантливое сквозь свои сплочённые ряды не пропустит. Человек, по своей природе, склонен надуваться мыльным пузырём (посмотреть только на крутые взгляды из под бровей поп-певцов). И какому же бездарю понравиться его прописка в районе нуля? Он будет тянуть одеяло на себя, ломая ногти.

— Дубовость в квадрате! — чмокнул губёшками Степан. — И что, я не смогу? Мощи не хватит бабу с киндером нарисовать по теперешним обмерам? Эти вон чего вытворяли! — Степан полчаса как вывалился из сикстинской капеллы, очумев от качества. — Я немошь бледная, бляднее не бывает?!

За степановой спиной прошептало:

— Не оборачивайся. Ты всё равно знаешь кто я. Давай заключим очередной договор. Не нарисуешь — душу мне.

Степана перекосило.

— Надеешься, не нарисую? Да наштампую вагон с три короба… пока не надоест! Моему карандашу всё корм!