Многократор - Художник Её Высочества

Потом получилось так. Один деловой человек прочитал эту историю, но отнёсся к ней не как к фантастике, связался, выкупил патент у алькорца, так что скоро первый инопланетный спортивный снаряд появится на Земле. И пошутил, назвав его — www. art-stepan .ru ёмся!

Оставил у себя Степан еще одну несложную конструкцию. Когда одолевает послеобеденный сон, ложишься на неё спиной, нажимаешь кнопку и ух! — сна как не бывало. Спорт — не обжорные ряды. Sitius, altius, fortius! Быстрее, выше, сильнее!

— Что ждешь увидеть ты, дорогой Ив, в конце нашего времени? Не шесть медных пуговец в гробу, надеюсь?

Они сидели на берегу Москвы-реки в Филевском парке и играли в «бридж».

— Руины и растворяющиеся отпечатки бытия? Ископаемую жизнь, неравноценную былым идеям, ярким чувствам, утерянным связям во всех мыслимых разнообразиях? Увечный конец без звезд и планет, без суетливых метеоритных потоков, театрального мрака черных дыр, праздничного фейерверка белых и красных карликов? Возответствуй ученый! Пропускаю ход.

— Ты меня спрашиваешь, как пастухи деву Марию, — туз — выпучивающую глаза узнав вдруг, что её карапуз является Царём Царей.

— А ты мне отвечаешь, как трёхмесячный Царь Царей, — отрыгиваешь молочными пузырями, отвалившись, обожравшийся от сиськи. Заказываю масть — крести. Расскажи, умница, как изменится человек эволюционно?

Лузин, обсасывая янтарные косточки тараньки, отмахнулся рыбьим позвоночником.

Хорошо, Бумажный сам разложит. Разговор не о человеке, наивысшей возможности земного устройства, (мужская особь писает только с руками, раз рукодел-производитель, женская приседает под юбкой). Разговор о прямоходящей пищеводной трубе. Просто анатомия. Сначала исчезнут рудименты: волосы, ногти, соски у мужчин (загадка — на кой они нужны, вообще? Нет, пидерам нужны). Потом изменится пищеварительный тракт. Характер пищи будет меняться в сторону тотальной дисперсности вплоть до того, что белковая масса станет сильноминерализованной жидкостью. То же самое что пить сироп. Один степанов знакомый этим занимается, не жалуется. Самое важное — агрегатная смена энергетики. В переходном периоде будет смешанная форма, навроде двоякодышащих рыб, но дело кончится поглощением несвязанной энергии. Переработка её переместится из внутренностей организма на поверхность. Соответственно исчезают зубы, язык, желудок, кишки, легкие. Вместо этого примитива будет великолепно иннервированная цитопульпа. Нет, только представить себе: тянешь кружку к морденции, а рта нет! Русский народ если забудет о пиве, перестанет быть советским народом. Если о пиве забудет немец, значит все вымерли. Трезвенники оставят тараньку в покое и взлетят, не лисировать волконсконитом! а самая распространенная форма эволюционирующих цивилизаций — шар. На зависть беременным женщинам.

— Человек сегодня — бурдюк с химией. Фермент сюда — ужасно, фермент туда — ужасно классно. Завтра, значит, надуется пузырём? Жутики! У меня две десятки — выкладываю.

— Ничего подобного. Закономерность, — зыркнул из-под бровей на учёного. — А как там у тебя… ну на работе?

Лузин сморщился так, что побелели крылья носа. Надо было спросить, милостивцу. Что у него там? Там у него не так всё плохо, как ни странно. В университете оставили, из лаборатории, естественно, попятили. Теперь до объекта не добраться, ну и катись он колбаской. Главное: учёные перебирают ягоды на варенье, нащупывают теоретическое объяснение. Работают.

Так что там случается с эволюционирующими цивилизациями?

— У меня восьмерка, бери карты. Потом может случиться что угодно, — под комлем хитросплетённых берез (как пальмы в фильме «Этот безумный, безумный мир») вдруг так ударила рыбина, они с удивлением повернулись в ту сторону. — Ни фига себе крокодилы в Москве-реке! Представь себе сложнокомбинированную кремниевую основу. Представь организмы в виде двухметровых брусков. Эти штукенции ползают по планете миллионы лет, живут своей странной внутренней жизнью, тараканят вне всяких логик, а потом сползаются и выстраиваются в колоссальную спиральную пирамиду. У пирамиды нижние слои лежат плотно, так что между блоками бритвочку не просунешь, а верхние раз в семьдесят лет делают скручивающее перемещение в горизонтальной плоскости. Если б ты видел стереоскопическую запись! Кажется, что собственные глаза сошли с ума.

— Поймёшь, что сошёл с ума, когда в солярии увидишь негра. О чём ты?

— Негр в солярий идёт тогда, когда его окончательно за Полярным кругом замучила ностальгия. Слушай дальше. Камни и камни. Пусть ползающие по миллиметру в год, всё равно камни. С ними так и обращались. Распиливали, чуть не точили бусы, изучали помаленьку, как можно изучать коралловый атолл. А потом хлабысь! планета вместе с исследовательскими автоматическими станциями нескольких цивилизаций и с солнцем системы превращается в плазменную сферу, и тут же исчезает, будто не существовало в природе. Два вальта — минус пятьдесят очков. Позже поняли, что произошло. После приборной расшифровки одного научно-исследовательского спин-звездолета, чудом уцелевшего, оттого что выкуклился из подпространства на дальних подступах, стало ясно — планета вместе с странными хозяевами, солнцем, прочей мелочью ушла на первый уровень материи, в идеальную бозе-систему.

— Значит, им там удобней, в бозе-системе, — сказал Лузин, затачивая щепку, поковыряться в зубах. — А ты где нахватался узкопрофессиональных терминов?

— Где, где… В Катманде. Удобней, говоришь? Белокурые локоны горничной торчали из-под кружевного фартука. Это, действительно неудобно перед гостями. В конечной стадии вселенной, вакуум — состояние всей материи, её развитой разум. Дело не в этом. После этого они стали переделывать законы природы. А в зоне их экспериментов проживало двести тысяч цивилизаций. Представь себе!

— Сколь громко я изЩмлен, промолчу, — рассмеялся с щепочкой в зубах. — Не пересказывай фантастику, лучше дай книжонку, я сам прочитаю.

— Фантастика… Это была самая большая известная война, а затем самые большие переговоры, и самое большое откровение о том, что всех ждет один конец. Умнеем, отказываемся от костылей религий, набираем мощь, превращаемся в шары, растерявши пальцы, питаемся чистой энергией, а потом — тирлим! — сливаемся все и становимся единым суперразумом. Когда становимся идеалом, к которому не придерёшься, остаётся только разродиться, а самому отдать концы, как лососю после нереста. Чтобы мы ни делали, плохие плохое, хорошие хорошее, цель одна — продолжить жизнь карапузом с совершенными генами. И по-нову впаиваем дно в жестянку. Большой взрыв, водород, гелий, углерод-двенадцать с его загадочным энергетическим уровнем в семь целых, восемьдесят две сотых миллионов электрон-вольт, остальная периодическая таблица. Впрочем… — отквасил нижнюю губу. — Это уж как я захочу! Может быть не семь целых восемьдесят две тысячных миллионов, а диаметрально наоборот.