Роберт Хайнлайн - Звёздный зверь

— Если ты только вздумаешь самовольно дать интервью, — в ярости заорал Макклюре, — ты до смерти своей не получишь никакой государственной работы.

— Ах, ты мне еще и грозить, тыква ты перезрелая. Не забывай, я — не карьерный чиновник, я назначенец. Спою эту свою песенку и пойду работать в колонку «Столица вверх тормашками». Буду посвящать нашу драгоценную общественность в пикантные подробности из жизни Больших Людей.

— У тебя полностью отсутствует какая бы то ни было лояльность. — В голосе министра стояла горечь.

— Ну, от тебя, Мак, такое просто приятно услышать. А сам-то ты лоялен хоть к чему-нибудь? Если не считать твоей собственной политиканской шкуры.

— Ты не совсем справедлив, Вэс, — негромко вставил мистер Кику. — Министр был очень тверд, когда говорил, что нельзя жертвовать этим мальчиком ради целесообразности.

— О'кей, Мак, — кивнул Роббинс, — отдадим здесь тебе должное. Но ты готов был принести в жертву сорок лет службы Генри в интересах спасения своей корявой физиономии. Уж не говоря о том, что, не посоветовавшись со мной, начал чесать языком. И всего-то — чтобы украсить этой физиономией первые страницы. Уж кого, Мак, газетчики ненавидят, так это таких вот, рвущихся попасть в заголовки. В стремлении увидеть свое имя на первой странице и вправду есть что-то непристойное. Мне тебя не перевоспитать, да и желания особого нету, но я тебе обещаю: вскоре ты и вправду увидишь свое имя в заголовках, будь спок, и — большими буквами. Но — в последний раз. Если только…

— Что ты имеешь в виду?

— Если только мы не соберем Шалтая-Болтая. {21} 21 Шалтай-Болтай — персонаж сказки Льюиса Кэррола «Алиса в Зазеркалье», которого не могла собрать королевские конница и рать; распространенная метафора, обозначающая вещь, которую невозможно починить, однажды разбив.

— Каким образом? Слушай, Вэс, я сделаю что угодно, но в пределах разумного.

— Да уж конечно, сделаешь. — Роббинс нахмурился. — Есть вполне очевидный путь. Мы можем подать им на блюдечке голову Генри. Свалить на него всю вину за вчерашнее интервью. Он дал тебе плохой совет. Его уволили, и теперь везде тишь да гладь да Божья благодать.

Мистер Кику кивнул.

— Именно так я себе это и представлял. С радостью приму участие… если только будут приняты мои рекомендации по завершению истории с хрошии.

— Да убери ты со своей морды выражение облегчения, Мак! — прорычал Роббинс. — Это — вполне очевидное решение, и оно сработает. Сработает потому, что у Генри есть чувство долга чему-то большему, чем он сам. Но мы сделаем по-другому.

— Но, если Генри согласен, то в высших интересах…

— Засунь себе эти интересы знаешь куда? Мы подадим на блюдечке не голову Генри, а твой драгоценный набалдашник.

Их взгляды встретились. Через некоторое время Макклюре медленно произнес:

— Если ты задумал такую штуку, Роббинс, то можешь об этом забыть и мотать отсюда. Хотите драку — вы ее получите. Первая статья, которая появится в печати, расскажет, как мне пришлось уволить вас двоих за нелояльность и некомпетентность.

— Я очень надеялся, что так ты себя и поведешь, — в ухмылке Роббинса была явная угроза. — Вот позабавимся-то. Но может, ты послушаешь сперва, как это можно сделать?

— Валяй.

— Можно сильно прищемить тебе хвост, а можно все провести довольно безболезненно. Хоть так, хоть этак — тебе кранты. А теперь заткнись и дай мне договорить! Тебе конец, Мак. Я не считаю себя самым главным ксенологом, но даже мне видно, что нашей цивилизации не по карману твой провинциально-политиканский подход к тонким отношениям с негуманоидными расами. Так что с тобой покончено. Вопрос только один: тебе и взаправду так хочется кончить свою карьеру позорным образом? Или ты предпочитаешь безболезненный вариант и несколько приятных фраз в исторических трактатах.

Макклюре глядел на Роббинса с ненавистью, однако не прерывал его.

— Если ты вынудишь меня рассказать все, что я знаю, возможно два варианта. Премьер или бросит тебя на растерзание, или решит поддержать тебя, рискуя при этом получить вотум недоверия в Совете. Каковой он, безо всякого сомнения, и получит. Первым, с колоссальной радостью, от него отвернется Марсианское Сообщество, за Марсом последует Венера, а далее к ним присоединятся дальние колонии и ассоциированные ксенические культуры. В конечном итоге большинство земных наций потребует, чтобы Северо-Американский Союз выдал одного-единственного своего гражданина для предотвращения развала Федерации. Для этого только и надо — толкнуть первую костяшку домино, остальные повалятся сами. А кто будет похоронен под их кучей? Да ты, Мак. После этого баллотируйся ты хоть на должность поселкового собаколова — и то проиграешь выборы. Но есть и безболезненный путь. Ты подаешь в отставку, но мы на пару недель не сообщаем об этом. Как думаешь, Генри, хватит нам двух недель?

— Думаю, более чем достаточно, — очень серьезно согласился мистер Кику.

— Эти две недели ты даже нос себе не будешь подтирать без разрешения Генри. Ты не будешь говорить даже, который сейчас час и какая погода на улице, без его разрешения. А затем ты уходишь в отставку весь осиянный славой успешного завершения хрошианской проблемы. Это будет венец твоей карьеры. Может быть, мы даже придумаем способ выпихнуть тебя с работы вверх, на какой-нибудь роскошный, хоть и бесполезный пост… если ты, конечно, будешь паинькой. Как, Генри?

Мистер Кику молча кивнул.

Макклюре перевел взгляд с бесстрастного лица Кику на выражавшее глубокое презрение лицо Роббинса.

— Красиво вы все это придумали, — с горечью сказал он. — А вот если я возьму да и пошлю вас куда подальше?

— По большому счету это безразлично. — Роббинс широко зевнул. — После отставки правительства новый премьер вызовет Генри из отставки, на твое место посадят надежного безопасного человека, а Генри продолжит свои старания перехитрить хрошии. Ну, потеряем три дня, а повезет — так и меньше. Отмывать тебя до бела будет значительно труднее, но мы хотим оставить тебе хоть какой выход. Верно, Генри?

— Я думаю, что так лучше. Не стоит перетряхивать грязное белье на людях.

Макклюре пожевал нижнюю губу.

— Я обдумаю ваше предложение.

— Вот и хорошо! А я посижу тут, пока ты его обдумываешь. Генри, почему бы тебе не вернуться на рабочее место? Зуб даю, этот твой хитрый стол весь горит огнями, что твоя елка.

— Хорошо. — Мистер Кику вышел из кабинета.

Его стол не был похож на новогоднюю елку, он скорее напоминал праздничный фейерверк; на нем горели десятка полтора желтых лампочек и яростно мигали сразу три красные. Кику разобрался с неотложными делами, спихнул со своих плеч дела помельче и начал разбирать завал, накопившийся в корзине. Он мурлыкал себе под нос, ни мало не заботясь, законна ли еще его подпись.