Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города

Чем же замок плох? Ничем, совершенно ничем. Напротив, его стены защищали от мутов, засевших в местных лесах. А он, Луу, хорошо знал, что такое муты. Слишком хорошо. С радостью бы он избавился от своего знания, да не получается.

И все же он был рад, когда весла ударили по воде и ладья заскользила прочь.

Вот что ему по душе — плыть. Безмятежно, плавно, неслышно. Плыть далеко-далеко, туда, где все люди — братья. Малым он верил, что есть такая земля, не может не быть. О ней пели сказители, да так, что до ночи не ходил — летал, не только слыша, а и видя въяве прекрасный город над голубым небом. Но наутро город бледнел, а потом и вовсе исчезал.

Наверное, он и торговцем-то стал в надежде набрести на эту землю. Исходил много — но не нашел.

Потом Учитель объяснил ему: не то он искал. И не там. Но сейчас вдруг опять показалось, что где-то вдали, за горизонтом, живут счастливо…

По озеру плыть — не по морю. Море запросто проглотит и ладью, и тех, кто в ладье. Потому мечтания мечтаниями и останутся. Это самое прекрасное, что может с ними случиться. Куда хуже, если мечтания сбываются. Так говорит Учитель. Он, Луу, еще не понимает, что это, собственно, означает. Иногда кажется, что понимает, а вот в такую ночь, как сегодня — нет.

Он посмотрел на Учителя.

— Что, любезный Луу-Кин, мечтаешь? — тихонько прошептал Бец-Ал-Ел

Луу смутился.

— Я…

— Нет, ничего в том плохого нет. Тем более, сейчас. Но как только мы сойдем на Остров — будь предельно внимателен и держись поближе к своему спутнику.

— К спутнику?

— К доблестному рыцарю Кор-Фо-Мину. Там поймешь.

Мечтательность упала на дно озера. Глубоко, не достать. С мечтаниями пропало и тепло, стало холодно, зябко. Наверное, близок Остров Павших.

Тяжелые тучи наползли из-за леса. Нет, не наползли — налетели. Странно, понизу ветра никакого, а тучи заволокли и небо, и звезды.

Он огляделся. Не видно ничего. Да и можно ли увидеть во тьме тьму?

— Сушить весла!

Кормчий привстал, повертел головой, потом уверенно указал направление. Похоже, свое дело знает. Найдет остров. Озеро все-таки не море.

Теперь гребли быстрее, не жалея себя. Хоть и озеро, а бури бывают. Глубина в тридцать локтей ничуть не добрее, чем в тридцать сотен.

Ветерок зашевелил волосы, потом одежду. Не то плывут быстро, не то поднимается ветер.

Остров словно вынырнул из-под воды. Даже не остров — островок. Двести шагов в длину, пятьдесят в ширину. Фомин его не мерил, не доводилось, просто небесы снабдили картой. Им сверху видно. Что видно — не говорят, но остров показали. Интересовались, не уступит ли его Замок под временную базу. Нет, не уступит. Могилы предков. А за тысячу марок золота? Нет. Прах предков священен. Небесы успокоились — то ли с золотом туго, то ли решили не рисковать. Вдруг настойчивость воспримут как святотатство и не станут подписывать договор?

Экономика небесов — вещь загадочная. До астероидов они добраться могут, но уж больно накладно. И потом, астероиды — всегда лотерея. Насколько можно судить, небесы летают неохотно. Странно, да? И тем не менее. Живут и живут себе в поселении веками. Домоседы космические. Да и с топливом… Солнечные парусники красивы, но много не увезут. Потому им и нужны трансурановые элементы. А их тут — лопатой греби. Большой такой лопатой. Залезай в Топь — и греби. Чертей только прежде выведи.

Причалили тихо, он оценил. Мягенько. С таким кормчим — хоть в космос.

На берег сходили молча. Свет факела Бец-Ал-Ела стал ярче, сильнее. Иначе и не увидеть ничего.

А посмотреть было на что: некрополь невелик, хоронили только знать, но и знати за восемь веков скопилось преизрядно, потому памятники ставили не человеку — роду. Родовые муки в начале, родовые могилы в итоге.

Последний приют принцесса Ки-Ева нашла в усыпальнице баронов Т’Вер, но степняк туда не торопился.

— Мы в Степи грустить над умершими непривычны, — пояснил он. — Пир, тризна — это по-нашему, по-степному. Набраться сил для мести.

— Ну, вы-то, сэр Дии-Ол, уже отомстили, — Фомин смотрел, как Толстый Сол вел всю семью в усыпальницу рода И-Гора.

— Я и сам так думал сначала.

— А сейчас?

— Не знаю. Сейчас я ни в чем не уверен, кроме того, что хочу в степь.

— И я тоже, — неожиданно признался Фомин.

Сол вернулся.

— Доблестный рыцарь соблаговолит пойти со мною один, или… — он вопросительно смотрел на Фомина.

— Доблестный рыцарь, пожалуй, соблаговолит.

— Позвольте мне присоединиться, — неожиданно для Фомина сказал библиотекарь.

— И мне, — добавил степняк.

— Однако, магия?

— Немного, — согласился Дии-Ол.

— И еще умение читать по губам, — добавил библиотекарь.

— Мы совершенно не собираемся вам мешать, но упустить возможность встретиться с Навь-Городом очень не хочется, — в голосе степняка послышались умоляющие нотки. Нет, конечно, только послышались.

— С вашего позволения, доблестные рыцари, Навь-Город будет рад, если на встрече будут присутствовать представители Степи и Замка. Только должен предупредить: разговаривать Навь-Город будет лишь с доблестным рыцарем Кор-Фо-Мином.

— Мы на другое и не рассчитываем, Большой Сол, — вежливо ответил Бец-Ал-Ел, хотя видно было — рассчитывал.

— Раз Навь-Город не возражает, то я и подавно, — согласился Фомин.

Странно все это. Достоверных известий о контакте с Навь-Городом не было вообще. Так, слухи, легенды. Даже само существование Навь-Города казалось легендой: где-то под землей есть город мертвецов… Глубоко под землей, запросто не дороешься… А лучше и не рыть — как выскочат, как выпрыгнут…

Легенды легендами, но были и доказательства. Диковинная утварь, ткани, золотые монеты с лучистой звездой. Последние особенно манили. Там, под землей, золота видимо-невидимо, да только его Навь прибрала. Не будет богаче того Дома, которому удастся открыть путь в Навь-Город, а того лучше — покорить его.

И за какие дела платит Навь свое золото? И кому? Изменникам?

И после веков молчания и тайны зовут на встречу целую делегацию. Спроста ли? Схватят и уволокут в свое подземелье.

— Тогда, доблестные рыцари, следуйте за мной.

Большой Сол шел как по ниточке. Знал путь.

— Усыпальница Лоо-Ги, — библиотекарь узнал место. — Этот род пресекся два века тому назад.

— Не пресекся, мастер Бец-Ал-Ел. Вернулся в Навь.

— В каком смысле — вернулся?

— В самом прямом. Иногда, очень редко, Навь-Город посылает своих обитателей сюда, к нам, на поверхность. Род Лоо-Ги — один из мучеников.

— Мучеников?

— В Навь-Городе считают, что жизнь на поверхности — сплошная пытка. Дождь, солнце, враги…

— Будто бы у них нет врагов? — жалеючи спросил Дии-Ол. Народ без врагов — жалкий сброд, обреченный пасть при малейшем ветерке.